Ядовитая кровь

Острые камни, залитые кровью. Издыхающий волк, тянущийся к нему окровавленной пастью. Кровь волчья, он захлебывается собственной кровью, он уже должен был умереть, но злость – его злость, удерживает его на этой стороне. Он все еще надеется дотянуться до человека. До человека, посмевшего победить. Посмевшего не умереть в этом ущелье. Посмевшего убить нескольких маах'керу... Подло. Нечестно. Неправильно...

Оборотень захрипел, напрягаясь, посеребренное лезвие вошло в напряженное волчье горло... пробило мозг.

Умирая, они становились похожи на людей.

* * *

Влад зажмурился, пытаясь отогнать воспоминания. Он перестает себя контролировать – это плохо. Это очень плохо. Еще немного... нужно просто успокоиться. Встать, пойти на кухню и приготовить себе кофе. Или просто расслабиться, впустить в мозг пустоту и тишину. Слушать тишину и упиваться пустотой. Расслабиться...

Влад слишком поздно сообразил, что уже даже не балансирует на грани забытья, что шагнул за порог, рухнул вниз, в бездну, и весь мир заскользил мимо него, вверх, все быстрей и быстрей. И ничего уже на зависело от него, Влада, и его желаний. Вниз-вниз-вниз...

* * *

У Приблуды очень болели руки. Правую, прокушенную характерником, ему завязали тряпкой, левую, поврежденную в схватке со змеем, оставили так. Кровь не течет и ладно. Пока его везли к крепости, привязав к седлу, Приблуда дважды терял сознание.

Мир вокруг него колебался, камни становились полупрозрачными, каменная баба на холме взмахнула вдруг рукой и улыбнулась уродливым, иссеченным ветром и дождями лицом.

Очень хотелось пить, но Приблуда не стал просить, только облизывал пересохшие губы. Он ничего не будет просить у них, ни воды, ни пощады. Он умрет молча.

Однажды отец порол его за какой-то проступок, Приблуда даже и не запомнил, за что именно. Но запомнил, что пока молчал, боль можно было терпеть, а когда всхлипнул, не выдержав, и заплакал – боль стала невыносимой, многократно умноженной жалостью к себе.

После этого Приблуда, когда становилось больно, молчал. И чем больнее ему было, тем крепче стискивал он зубы.

Чугайстр оказался прав, крепость была неподалеку. Только Приблуда представлял себе ее иначе. Пусть, не деревянную, такую, как на Сечи, с тыном и башнями, и со стенами, рвом, пушками на валу.

Не было ничего этого.

На вершине холма была башня в четыре этажа. Зубцы на самой вершине. И все.

Когда подъехали ближе, Приблуда увидел, что подножие холма изъедено пещерами, уходящими куда-то под холм, в глубину. Некоторые были громадные, такие, что всадник мог проехать, даже не согнувшись, а другие – крохотные, чуть не в половину человеческого роста.

На башне кто-то стоял, наверное, дозорные.

Перед холмом было пусто. Только конские следы и коновязь.

Волк первым спрыгнул с коня. Характерник уже оделся, забрал свою одежду из тороков у Качуры. Но коня себе Волк взял Черепня, добрый был конь, один из лучших в коше.

Голову Черепня, как и голову Качуры, привезли в кожаном мешке.

Когда Волк проходил мимо Приблуды, тот плюнул. Волк медленно вытер рукавом лицо и усмехнулся криво.

Раздалась команда, татары спешились, стали привязывать коней и снимать своих раненных и убитых с седел. Одного покойника, обнаженного, сняли с особой осторожностью, положили на расстеленную попону и отошли в сторону, словно дожидаясь кого.

Этого покойника Приблуда знал. Это он был змеем, его победил Приблуда в честном бою. Этим можно было гордиться, до сегодня Приблуда не слышал, чтобы кто-то из козаков... не только из козаков – из шляхты, из литовцев или московитов, – чтобы хоть кто-нибудь сражался и победил такого перевертня.

Может, кто песню сложит... Если бы Синица уцелел, тот смог бы. Песенник был, балагур. Очень стыдно было Приблуде за то, что и его он посчитал предателем, ведь если бы не характерник, то убил бы змей Приблуду. Убил бы.

А и убил бы, все лучше было бы. Качура в плен не хотел, и Черепень не хотел, а ведь смелые козаки, бывалые.

Голоса татар стихли, из пещеры появился человек. Приблуде так сначала и показалось – человек. Присмотревшись, увидел, что это чужак-джинна – высокий, крепкий, с бритой головой и огненными глазами.

Волк выступил вперед и опустился на колени.

– Что тебе нужно, маах'керу? – спросил джинна, и характерник еще ниже наклонил голову.

– Жить хочу, – сказал Волк, не поднимая лица. – Служить Степному Орлу хочу.

– Какой дар ты принес Степному Орлу, чтобы получить такую награду? – спросил джинна.

– Я привел вам Зрячего, – сказал Волк и указал, не глядя, на Приблуду.

– Он видит? – удивился джинна, прошел мимо Волка и подошел к Приблуде.

Тот собрался плюнуть, но спохватился – огненноглазый тут не главный. Не подвиг плюнуть ему в лицо и умереть. Может, бог сподобит и Орла этого Степного встретить. Лицом к лицу.

– Он молод, – сказал джинна.

– Он убил вашего оборотня, – глухо произнес Волк, все так же не поднимая головы. – Один на один.

– Вот как? – удивился джинна. – А моего брата не он убил?

– Твоего брата убил я, – почти прошептал Волк.

Кто-то из татар выкрикнул яростно какое-то ругательство, кто-то схватился за оружие.