Ядовитое жало

— Значит, кепку козырьком назад, за правое ухо — сигарету, карандаш или что-нибудь другое — ветку, цветок, — продолжал Валерий, — а в левой руке обязательно белый платочек, обернутый вокруг указательного пальца. Вот в таком виде я должен показываться перед другими. Я ему говорю, — левая рука у меня раненая, может быть, платочек можно держать в правой? Он рассердился, начал меня ругать. Говорит, что я прикидываюсь ослом. В общем, держать платочек нужно в левой руке и обязательно обернутым вокруг указательного пальца. На прощание вытащил из кармана фляжку, налил в чашечку самогонки, заставил выпить, —я отказался, говорил, что хлопцы услышат запах, — выпил сам, за мое здоровье, и отпустил с богом.

— А оружие? — не утерпел Юра.

— Не спеши, Художник, я еще не досказал, — с досадой бросил в сторону Коломийца Москалев. — Тут, товарищ капитан, произошло очень интересное. Когда мы поднялись из подвала на первый этаж, Ганс крикнул: «Филинчук, отдай ему оружие!» Вы слышите? Филинчук… Такая же фамилия, как у того полицая, что в лесу на меня чуть ногой не наступил. Конечно, я не утверждаю, что это тот самый человек.

— Лица его не рассмотрел? — спросил Серовол.

— Нет, все на меня светили.

— А он тебя мог узнать?

Москалев ответил не сразу, подумал хорошенько.

— Вряд ли. Он меня видел то в лесу две–три секунды. И лицо у меня было тогда поцарапанным, все в крови. А может, и не тот. Однофамилец.

Серовол заходил по комнате своей «пульсирующей» походкой: то задерживая шаг, то ускоряя. Он обдумывал все, что рассказал Москалев.

Видимо, сложившаяся обстановка его устраивала, и он заявил почти весело:

— Ну что ж, Москалев, надевай кепку задом наперед и приступай к своим обязанностям. Потолкайся среди хлопцев. Платочек есть? Вот и отправляйся на свидание с коллегой. В случае объявит он себя, ты сразу не беги сюда, но и не скрывай, что часто бываешь в этой хате - ты почтарь, тебе дают секретные задания, тебя хотят сделать адъютантом Бородача. Давай!

Москалев ушел.

Юра, подчиняясь какому-то тягостному предчувствию, подошел к окну и проводил взглядом удаляющегося Валерия. Тот шел сутулясь, усталой походкой, как будто нес тяжесть тех испытаний, какие судьба с такой щедростью свалила на его плечи. И Юра почему-то подумал, что видит Москалева в последний раз.

Капитан Серовол был занят своими мыслями.

— Юра, тебе два поручения, —сказал он, словно очнувшись. — Первое — голуби. Проверь, расспроси, только без шума. Второе — прикажи «близнецам» явиться ко мне. Одному сразу же после обеда, другому на час–полтора позднее. И сам приходи к этому времени.

Коломийца нельзя было упрекнуть в отсутствии служебного рвения, тем более, что дело шло о выяснении, на сколько вероятно его предположение, и все же он вернулся ни с чем. Партизаны не могли подсказать, где бы Юра мог достать до зарезу потребовавшуюся ему пару голубей, местные жители пожимали плечами - в их лесных краях эту птицу не разводят. И только боец Стельмах бросил в душу Юры еще одно семя надежды, подтвердив, что он и его напарник Портной, сидя в секрете, видели голубя, летевшего в юго–восточном направлении. Однако, какой это был голубь - домашний или дикий, Стельмах не мог сказать, а Портного Юра не смог увидеть, так как тот ушел на задание.

Версия о голубиной почте, еще недавно казавшаяся столь правдоподобной, рассыпалась, становилась сомнительной. Ей не хватало одного важного звена.

Капитан Серовол весьма спокойно отнесся к неудаче своего помощника, поинтересовался лишь тем, кто из «близнецов» явится первым.

Голубей будем искать, Юра, -сказал начальник разведки, бережно заворачивая в обрывок газеты какую-то фотографию с обгоревшими краями. - А сейчас проведем небольшой психологический эксперимент над обоими Когутами. Совершенно безболезненный. Твое дело - молчать и наблюдать.

Эксперимент начался с Когута–первого. Он вошел в хату и остановился у порога. Он был заметно встревожен неожиданным вызовом и, кажется, не мог или не особенно старался скрывать свое волнение. Судя по всему, его интересовало только то, зачем он потребовался капитану. Стоял у порога и нервно покусывал губы.

— Как твоя фамилия? — весело, едва сдерживая улыбку спросил Серовол.

— Когут, — с подчеркнутой готовностью ответил «близнец», — Андрей Когут.

Капитан скривился, неодобрительно покачал головой.

— Вот те на! Что я тебе говорил? Нету Когута в нашем отряде…

— Я думал вам настоящую… — смутился Когут–первый и конфузливо покосился на молчавшего «писаря».

— Так как же твоя фамилия? — Серовол казался рассерженным.

— Горбань, — оправившись от замешательства, бодро ответил «близнец», — Кузьма Горбань.

— Это другой разговор! Привыкай…

Уже смягчившись, капитан расспросил Когута–первого о здоровье, настроении, о том, как к нему относятся в роте, а после приступил к главной теме.

— Горбань, я вызвал тебя для откровенного разговора.

— Прошу… — Когут–первый замер в почтительной позе, глаза его влажно блестели.