Ядовитый цветок (= Маски любви)

– Не беспокойся, дорогой, комнаты для гостей не будут пустовать. Нам надо быть готовыми к встрече с твоей славой. – С обожанием посмотрела на мужа Мона. – Друзья, поклонники, журналисты – обычное окружение спортивных звезд… Кстати, тот симпатичный блондин, что затащил нас пообедать в Лос-Анджелесе и все бубнил про таинственных спутников человека, – он, кажется, собирался писать книгу об автомобилях…

– Да нет, малышка, ты не поняла, не об автомобилях вообще, и тем более, не о гоночном спорте, а о тех роковых машинах, которых преследует проклятье. Моя карьера его вряд ли заинтересует… Тебе подлить молока?

– Пожалуй, этот "рокфор" чересчур солоноват. Надо сказать Карле, чтобы не брала продукты в "Энтоне". Мне кажется, мы можем позволить себе более дорогие магазины. Даже без наследства твоего милого батюшки.

– Конечно, детка. Я получаю достаточно, чтобы не вспоминать об экономии и скаредности моего отца. – Берт порадовался смирению Моны. Обычно она называла старика Уэлси "мерзавцем", "жмотом", "маньяком", помешавшемся на вонючей стерве и выгнавшим из дома единственного сына.

– Ну, я ведь сам ушел. Ушел, чтобы сделать свою жизнь собственными руками. – Говорил он, избегая подробных объяснений.

– Не прикидывайся бескорыстным святошей, Берт, ты получил коленом под зад и вылетел без гроша. Это и заставило тебя вцепиться зубами в глотку удачи… Или, как у вас говорят, "хмельной бабе Фортуне".

… – Интересно, – задумалась Мона, – старик Уэлси знает о твоих успехах или затыкает уши, когда по радио или телевизору произносят твое имя?

– Думаю, его больше интересуют биржевые новости. И, к тому же, в офисе Дика Уэлси телевизор не бубнит с утра до вечера, как у нас. – Он кивнул в сторону дверей, распахнутых в столовую, и вдруг рванулся к телевизору.

– Что случилось, Берт? – Встревожилась Мона, поспешив в комнату. На экране передавали спортивные новости.

– Детка… – У Берта был ошарашенный вид. – Детка, сейчас сказали, что погибла Линда Керри…

– Керри? – Мона сморщила лобик. – Она что, – гонщица?

– Ах, нет же! Помнишь ту даму на выставке, что потом обедала с нами и рассказывала про свой загадочный камень – "бриллиант Хоупа"?

– Да! Она ещё утверждала, что все невзгоды её семейства отнюдь не от камня… И правда… – Мона печально посмотрела на Берта. – Мы не владеем ничем таким, и вот… ну, как-то не все ладится…

– Верно, но ведь её нашли мертвой в собственной постели! В августе она выглядела такой бодрой и совсем не старой… А до этого погибли её муж, сын, сестра… И ведь все они не состояли в "группе риска" и даже не были гонщиками… Мона! – Глаза Берта сузились в темные щелки.

– Что, дорогой?

– Мона, я, кажется, знаю, кто будет следующим… – Берт растерянно потер лоб. – Ты с ней знакома… – Он резко умолк.

– Ну, с кем, договаривай же, черт возьми! – В голосе Моны появились визгливые нотки, и по тому, как напряглись её локти, прижавшиеся к туловищу, Берт почувствовал, что жена близка к истерике. Каким-то невероятно обостренным нюхом она улавливала "горячие точки" в окружающем её психологическом пространстве. И теперь скорее ощутила, чем поняла то, что хотел от неё скрыть Берт.

– Пойдем на воздух, милая. Может, ещё кофе? – Он усадил Мону за стол и придвинул к ней чашку. Сгорбившись над своим прибором, Мона усиленно ковыряла ножом скатерть, не поднимая глаз на мужа.

– Хорошо, хорошо, я все тебе объясню… Там, в санатории у доктора Вальнера, я познакомился с инвалидкой. Ты еще, кажется, приревновала меня к этой девушке, застав нас в ресторане…

– Помню. Нисколько! Жалкая уродина, рохля.

– дело не в этом, Мона. Сандра – дочь этой несчастной Линды Керри. Именно она наследует "проклятый бриллиант"… И, боюсь, у бедняги не слишком радужные перспективы…

– Думаешь, камень убьет и ее? – Глаза Моны сверкнули радостной мстительностью. Она захохотала. – Это весело, чертовски весело! Ты убил меня, убил мою нерожденную девочку – и ты – любимый муж… Камень убивает обреченных уродин – и он – проклятый! Как, как все смешно в этом сентябре, как много листьев! Какая хитрая нынче осенью смерть…

Напоив Мону успокоительной микстурой, Берт уложил её в постель. Он вспомнил Сандру, уносимую из ресторанного зала наемным верзилой. Ее прощальный взгляд, колени с тонкими ниточками шрамов, выставленные на всеобщее обозрение, пока она пересекала зал под любопытными взглядами. Легонькая, хрупкая, словно поломанная игрушка.

"Бедная малышка-Фея, ты осталась совсем одна", подумал Берт, прощаясь с печальным видением.

Глава 5

Большие часы в гостиной показывали без четверти семь. Пронесутся ещё пятнадцать совершенно ненужных, пустых минут, и Сандра направится в столовую. Она заранее знает, как вздрогнет её сердце перед большим овальным столом, накрытым на одну персону. Старая горничная Кэт держит у кресла покойной хозяйки вазочку с цветами и каждый раз опускает глаза, пронося мимо тарелки блюда и соусники.