Яга

Баба Яга ненавидела бывших односельчан, а все равно ведь свои, родные, хоть и уморить ее хотели.

«Так это когда было! – пробормотала колдунья, возражая сама себе. – А нынче вон они! От степняков отмахаться не могут».

Вынырнула Яга из сумрачной гущи, хвать за шкирку самого главного печенега, и улетела на урчащей с треском ступе в сгущающуюся темноту. Тот только кривыми ножками дрыгал, да визжал от ужаса.

Кочевники от неожиданной потери вожака даже притихли в смятении, а тут и дружина смоленская подоспела – отбили уже плененных, да связанных, а затем и кочевых развеяли, да и порубали, добили всех до одного.

А оставшихся ворогов, кто случайно спасся, тех Баба Яга втихаря повыловила. Брала все: оружие, одежду, монетки невеликие, а главное, соль. Каждый степной воин хранил соль, грязную, серую, иногда черную, но соль!

А без соли в лесу туго. Яга на своей шкуре эту надобность прочувствовала. Долго без соли, как в пустыне без воды – тяжко. А который печенег без соли оказывался, так она его запросто – хрясть пестиком по темени и все, или сердце остановит, либо легкие охолонет. Троих приструнила, а толку мало – драгоценных кристалликов всего две щепотки насобирала. У вожака печенегов даже дюжина монет из червонного золота в поясе оказались, да все не то – бесполезные деньги ведьма раздраженно швырнула в подклеть избы.

От такого расстройства Баба Яга знатному пленнику голову отрубила – его же мечом рубанула по шее, а после в сердцах кисти рук отсекла. Зато успокоилась, уселась на крыльцо избы, замерла, да так и сидела до утра, любуясь зорькой в тиши и спокойствии. Даже песню какую-то заунывную затянула, да слова забыла.

Леший Аука ночью сгреб останки степного вождя и унес за ограду, там и бросил, а вот голову в заостренном шлеме водрузил на свободный дрын. Хотелось коряжистому обитателю самолично хозяйке угодить, поэтому он и старался по хозяйству, как мог. Двор подмел, кровавые следы сухой травкой припорошил, отрубленные руки воина на елку сушить повесил – вдруг хозяйке пригодятся потом.

Еще несколько дней Баба Яга ходила по двору и его окрестностям задумчивая. Иногда довольно хмыкала, думку думала и надумала. После случая с печенегами наловчилась ведьма на широкую реку

 Славутич[7] летать, купцов грабить, да и на прочий проезжий честной люд жути нагонять.

Переполненная восторгом и злорадством, она молча неслась над сумеречной землей, над верхушками деревьев к береговой линии реки, к «древнему пути из варяг в греки». Там, на песчаной отмели разбили бивуак идущие на полярную звезду купцы.

Торговцы шли с наполненными товаром ладьями к норвигам, этим грубым, самодовольным и немытым племенам. Баба Яга их не шибко жаловала. Зачастую небольшие отряды варягов шли на своих пестрых ладьях рядом с купеческими суденышками, и чтобы добраться до ценной добычи и нужного пленника, ведьме иной раз приходилось раскидывать волшебством этих настырных и натрыжных торговых защитников.

Но Баба Яга не топила их смешные кораблики с резными драконьими мордами и цветастыми парусами. Причина была проста – красиво, и все тут. Люди-то ведь старались, мастера с обручами на лбах разукрас чинили – жалко такую красотищу уничтожать. А настоящую красу Яга понимала и ценила.

А вот самих норвигов она не жаловала. Если какой викинг вставал на ее пути, размахивая своим жутким топором, она его убивала без сожаления. Вот тогда-то и стал торговый люд побаиваться смоленских излучин Славутича – поговаривали, что места эти прокляты, мол, нехорошие, недобрые здесь берега, а все потому, что какая-то злая ведьма тут завелась и лютует.

Грабила Баба Яга купчишек, грабила. Бывало, помимо чудных харчей и бесценной соли, золотишко с каменьями прихватит, а более всего пристрастилась вечная ведьма к специям – красному жгучему перцу и корице. Ну, и шалила, конечно, в темноте безлунной и хмурой. Пленников что поменьше заставляла остолбенеть, а затем злорадно забирала в свое логово.

Страшной ведьме нужны были человеческие головы для создания первого мнимого круга – максимальной и мощной защиты.

Вот она и чудила на старых торговых путях, ничем не брезговала. Даже пару раз женщин воровала, людей невинных извела – не перечесть. Уйму сокровищ накопила, да толку никакого – оказалось, что не нужны они ей, драгоценности те.

А вот жестокости прибавилось. Баба Яга, вкусив колдовского всесилия и безграничной власти над беспомощными жертвами, стала надменной и непреклонной. При этом крайне редко, но иногда ягая баба своих пленников отпускала на все четыре стороны. И даже одаривала с утра дукатом сверкающим, мечом с драгоценной гардой, или еще как. Что уж за мужики те были – неизвестно! Видимо, знала, за что платила.

В те же годы наша колдунья повадилась амфоры с греческим вином у купчин воровать. Вот радости-то было!