Йагиня. Тайный Дар

- Отец, - смотреть, какой смиренно-униженный вид приобрела эта лгунья, было приятно. - Я сделала все, как вы и матушка приказали, но его связь с этой самкой сильна…

- Она не принадлежала никому. Ее выдал бы запах. Она не его самка, значит, связь можно оборвать, - холодный, расчетливый голос.

- Он вот-вот вспомнит…

- Не вспомнит. Этой ночью я сам помечу его самку, а он сделается твоим по нашим священным обычаям. Их связь разорвется. Дурман, которым наш целитель опоил его, действует, и он не может вспомнить ее. И сейчас он получит очередную дозу «лекарства». Главное, чтобы они не встретились до заката.

- Они не встретятся, отец.

- Я знаю. Твой брат возьмет себе маленькую Дарнийскую принцессу с ершистым нравом, и научит ее покорности. Тебе понадобится поддержка семьи на Дарнийском престоле. Щенок Раифы войдет в нашу семью, а значит, и Лес Йагинь станет нашим. Это должно было случиться давно, если бы не бабская дурость твоей матери. Но сейчас даже лучше. Время пришло. Пора Стае пометить Светлую Сторону империи.

- Я думала, вы хотели занять место Темного Рыцаря, которое он занимает незаслуженно, отец.

- Глупая. Как и любая самка. Вы думаете, что видите и знаете лучше нас. Ваша хваленая женская интуиция. Интуиция – одна, мужская, она же единственная. Бабской интуиции не существует. Это такой же миф, как небесный симуран. Конечно, это не так. Я объединю две Стороны, и вся империя станет Землей Стаи. А теперь пошла прочь.

Однако, милые у них тут порядочки. Я и не заметила, как эта серая мышь, то есть волчица, с поджатым хвостом (в фигуральном смысле, конечно, по крайней мере, сейчас) выскочила из книгохранилища.

На мое счастье, и вожак не стал здесь задерживаться – видимо просто искал Дара, чтобы напомнить о «лекарстве».

И, увидев дочь, не упустил шанса лишний раз указать ей на ее место.

Мне даже стало жалко незнакомую волчицу. Это же надо – всем плевать на твои чувства, на твои желания, вынь да положь, как говорится – то, что хотят от тебя другие. До твоей жизни нет никому дела. Хотела ли она связать свою жизнь с Даром? Нравится ли ей по-настоящему тот, кого Стая определила в женихи? Ждет ли она сама с нетерпением свадьбу?

Может, у нее были совсем другие планы на свою жизнь? Вспомнила полные надежды, серые глаза волчицы, когда она смотрела на Лиодора. На крошечную долю секунды в них вспыхнула какая-то истовая, ярая безысходность, которая тут же опустилась на самое дно, не была распознана и задавлена. Похоже, девушка всю жизнь живет во власти психического заболевания, не помня себя и своей природы. Сейчас она искренне считает, что любит Дара, хочет его.

И самое страшное – выйти замуж по «такой» любви.

Как дарительница жизни я знаю, что любовь имеет не только нежную, умиротворенную природу, она также является мощной, безжалостной стихией, не терпящей фальши. Она течет изнутри нас, наполняя собой мир и возвращаясь обратно. Сама к себе.

И она должна течь. Течь сама, а не через наши мысли о ней.

Думать, что любишь, и жить в этом убеждении – не значит любить.

Если это происходит, настоящая, нерастраченная любовь подавляется, в то время как человек или нелюдь убеждает себя, что любит, а на самом деле кормит свой «объект любви» фальшью, подавляя истинную любовь внутри.

И это, песиглавец меня раздери, опасно. Безумно опасно. Потому что пытаясь вырваться наружу, эта самая любовь, которая от предательства к ней становится отравой, не пожалеет ничего и никого на своем пути.

Сомнет, скукожит, растерзает тело, пустив в него многочисленные очаги болезней и недугов, и, так или иначе, освободится. Но только некому уже будет радоваться этому освобождению.

С этими мыслями я неслась за коловертышем по коридорам – у Даньки лесное чутье, он вел меня безопасной для нас обоих дорогой, я еле поспевала. Старалась производить как можно меньше шума.

Наконец, мы влетели в светлую, прекрасно освещенную горницу, и две пары изумленных глаз уставились на нас. Одни – голубые, родные, и другие – белесые, хмурые, которые смотрели исподлобья.

Забегая в горницу, я на ходу сообразила, что надо действовать, иначе этот их лекарь поднимет шум, и все пропало. Поэтому, опередив реакцию пожилого сгорбившегося оборотня, я выбросила перед собой руку, и из его открытого рта не вырвалось ни звука. Заморозка голосовых связок, ничего умнее в голову не пришло.

Следующий миг – и обездвиживающее заклинание усадило старичка в уютное кресло. Стыдно было так поступать с пожилым нелюдем, но придумать что-то более гуманное я просто не успела. Обернулась к Лиодору – тот стоял, иронично приподняв бровь, и смотрел на меня. А потом спросил:

- А почему не «навек лысым сделать»?

Старый оборотень в кресле свирепо и испуганно одновременно сверкнул глазами, а я во все глаза уставилась на Лиодора. Он что, помнит?! Он вспомнил?!