Ягода. Смерть главного чекиста (сборник)

По заданию Сталина 22 сентября 1937 года в Париже был тайно похищен генерал Евгений Миллер, возглавлявший Федерацию ветеранов царской армии. Этот дерзкий акт, который мировая общественность не связывала с чисткой Красной Армии, был совершен с целью ликвидации единственного внешнего источника информации как канала, через который гестапо представило ОГПУ ложное доказательство против руководителей Красной Армии.

* * *

Ранее, в первую неделю декабря 1936 года, специальный курьер, прибывший самолетом в Гаагу, передал мне срочное донесение от Слуцкого – начальника Иностранного отдела ОГПУ, который только что прибыл в Париж из Барселоны. Я возглавлял в это время советскую военную разведку в Западной Европе.

Как обычно, переданное нашим курьером донесение было заснято на небольшом ролике пленки с помощью специальной фотокамеры. Этот метод использовался для всей нашей почтовой корреспонденции. Когда пленку проявили и передали мне, на ней можно было прочесть следующее:

«Выбрать из наших сотрудников двух человек, способных исполнить роль германских офицеров. Они должны иметь достаточно выразительную внешность, чтобы походить на военных атташе, должны иметь привычку разговаривать как истинно военные люди, а также должны внушать исключительное доверие и быть смелыми. Подберите их незамедлительно. Это чрезвычайно важно. Надеюсь увидеть Вас в Париже через несколько дней».

Этот приказ ОГПУ моему отделу вызвал неприятные ощущения. В своем ответе Слуцкому, отправленном с тем же курьером обратным самолетом, я не скрыл своего негодования от приказа, заставляющего меня нарушать кадровую структуру и срывать моих ключевых агентов с их постов.

Однако я все же вызвал из Германии двух подходящих агентов.

Через пару дней я вылетел в Париж, где остановился в отеле «Палас». Через своего местного секретаря я организовал встречу со Слуцким в кафе «Вьель» на Бульваре Капуцинов. Мы продолжили разговор в персидском ресторане, вблизи Пляс д'Опера.

По пути я спросил его о последних новостях нашей внешней политики.

– Мы выбрали курс на взаимопонимание с Гитлером, – сказал Слуцкий, – и начали переговоры. Они успешно продвигаются.

– И это несмотря на то, что происходит в Испании! – воскликнул я.

Мне казалось, что из-за испанских событий соглашение между нашим правительством и Германией отодвинуто на задний план.

За обеденным столом Слуцкий завершил разговор, подтвердив высокую оценку результатов моей деятельности, которую дал Ежов.

Как комиссар внутренних дел – официальная должность начальника ОГПУ– Ежов выражал мнение самого Сталина. Лично я был доволен. Но я обдумывал предыдущие замечания Слуцкого о новом направлении нашей внешней политики и ее связи с моими операциями в Германии.

– То, что ты сделал, прекрасно, – сказал он, – тем не менее ты должен свернуть свою деятельность в Германии.

– Неужели дела зашли так далеко? – спросил я.

– Вот именно. Ты должен ослабить активность своей агентуры.

– Следовательно, ты хочешь сказать, что у тебя есть инструкции для меня прекратить работу в Германии? – спрашивал я его, уже предвидя возможность иного поворота в политике, который приведет к развалу моей организации как раз тогда, когда она будет особенно необходима. Такие вещи случались и прежде.

Слуцкий, очевидно, прочел ход моей мысли, проговорив многозначительно:

– На этот раз дела обстоят серьезно. Вероятно, осталось только три или четыре месяца до заключения со глашения с Гитлером. Не сворачивай свою работу окончательно, но притормози активность. Помни, здесь наша служба не представляет интереса, ведь это не Франция с ее Народным фронтом. Заморозь работу своих людей в Германии. Придержи своих агентов, переправь их в дру гие страны, заставь их переучиваться, но помни, происходит изменение политики! – И чтобы окончательно рассе ять мои сомнения, сказал с ударением: – Это теперь курс Политбюро.

Политбюро – высший совет большевистской партии– к этому времени стало синонимом Сталина. Каждый в Советской России, от низшего до высшего чина, знает, что решение Политбюро – окончательное, как приказ генерала на поле боя.

– Дело зашло так далеко, – добавил Слуцкий, – что я могу ознакомить тебя с точкой зрения Сталина в его собственном изложении. Недавно он сказал Ежову: «В ближайшем будущем мы должны завершить переговоры с Германией».

Эту тему можно было больше не обсуждать. Помолчав, я обратился к нему по поводу двух моих агентов, которых Слуцкий потребовал откомандировать ему из Германии.

– Что ты задумал? Что вы, не понимаете, что делаете?

– Конечно, понимаем, – ответил Слуцкий. – Но это не обычное дело. Оно настолько важно, что мне пришлось оставить всю остальную работу и прибыть сюда, чтобы ускорить его.

Мои агенты не предназначались для специальной работы в Испании, как я первоначально думал. Очевидно, перед ними ставилась какая-то безумно сложная задача во Франции. Тем не менее я продолжал протестовать против передачи их ОГПУ, пока наконец Слуцкий не сказал: