Ягоды бабьего лета

Люба улыбнулась, вспомнив, как они оставили Владика на попечение Марии Владимировны и отправились в кафе на новогодний праздник. Там собрались сотрудники Игоря со своими женами и мужьями. Люба в тот вечер была по-особому красива. Ей только исполнилось тридцать. Ее стройную фигуру подчеркивало обтягивающее трикотажное платье с люрексом, модная стрижка придавала ее лицу загадочный шарм, а легкая улыбка и нежный румянец завершали образ «королевы бала». Именно этим титулом ее наградили мужчины, проводя шуточный конкурс среди собравшихся в зале женщин. И если бы не настойчивые ухаживания начальника Игоря, Сергея Петровича, воспоминания об этом вечере остались бы самые чистые и добрые. А так получился какой-то флирт. Нет, со стороны Любы не было ни малейшей инициативы. Наоборот, она не помышляла ни о каких интрижках и танцевать предпочла бы в основном с собственным мужем. Но Игорь как будто с цепи сорвался. Не пригласив Любу хотя бы из приличия даже на самый первый танец, он бегом помчался в противоположный конец зала, к столику, где сидела молоденькая секретарша Сергея Петровича. В середине танца к одиноко сидящей Любе подошел Сергей Петрович, не меняя серьезного выражения лица, слегка наклонил голову и спросил тоном, не терпящим возражения: «Можно вас пригласить?» Они танцевали немного на отшибе от всех. Люба чувствовала себя неловко, крепко притиснутая сильной ладонью шефа к его большому животу. Она избегала пристального взгляда Сергея Петровича и односложно отвечала на вопросы. Нельзя отрицать того, что ее женское самолюбие было вознаграждено за ту маленькую обиду, которую нанес ей муж, приглашая других женщин и игнорируя собственную жену, очевидно, считая «дурным тоном» разводить «семейственность» на коллективной вечеринке. Сергей Петрович тем временем не пропускал ни одного танца, по-хозяйски беря Любу за талию уже возле столика и ведя ее на середину зала. Она даже почувствовала некую власть над этим еще не старым мужчиной с благородными чертами лица и железной хваткой светского льва. Краем глаза Люба видела Игоря, танцующего с секретаршей шефа. Ей показалось, что Игорь ведет себя неестественно: возбужден, весел, даже чересчур весел. Не удержавшись, она внимательно пригляделась к нему, и ее вдруг пронзила простая и ясная мысль: муж ревновал ее, но старался это не показывать, изображая из себя весельчака и балагура. Ей стало жаль его. У нее защемило сердце, когда она увидела его глаза, несчастное выражение которых он не смог скрыть. А Сергей Петрович уже повел прямую любовную атаку. Едва оркестр начинал новую мелодию, он подходил к их столику и, не удостоив Игоря даже взглядом, произносил одну и ту же фразу: «Разрешите вас на танец, Любовь Антоновна!»

Вспоминая события того вечера, Люба ругала себя за уступчивость, за бабское тщеславие, затмившее здравый рассудок. Как она могла так вести себя? Ведь она замужняя женщина. Где были ее женская гордость, честь, благоразумие? И все же она не допустила скандала. Заметив, что Игорь уже не приглашает женщин на танец и сидит в мрачном одиночестве, то и дело прикладываясь к рюмке, Люба подошла к нему и увлекла за собой в фойе. Они ушли «по-английски», не прощаясь, почти убежали, хотя вечер был еще в самом разгаре. А дома они кинулись в любовь, словно в омут, безоглядно, ненасытно.

Люба снова улыбнулась, глядя на мелькающие в окне серые домики заброшенного полустанка. Ох, не вернуть тех дней… Не вернуть.

А потом? Как? Когда это началось? Разлад, охлаждение, вранье…