Яик – светлая река

Аблаев с готовностью кивнул. Он уже обдумал, как будет сторожить Сальмена на квартире.

Глава одиннадцатая

1

Жоламанов и Орак почтительно вскочили, когда огромный Мамбет ворвался в дом. Среди сотников Мамбет был старшим и по возрасту и по чину, в свое время ворочал всеми интендантскими делами Джамбейтинской дружины.

– Ну, где твой Кара-Таяк?[115] – спросил Мамбет Жоламанова, едва переступив порог.

Кара-Таяком он называл офицера из Уила, но Нурым не сразу сообразил и с улыбкой глянул на Жоламанова, как бы спрашивая: «А это еще кто такой?»

– Кара-Таяк сейчас на квартире, в доме возле речушки, – доложил сотник. – Мы с Батырбеком ждем вас, чтобы обсудить это дело.

Нурым залюбовался Мамбетом: «Ну и наградил тебя аллах силой! Мышцы так и распирают одежду. А говорит-то как?! Словно колотушкой бьет… Сердце у него, наверно, львиное, не знает страха…»

– Зови! – зычно сказал Мамбет.

Жоламанов отправил двух джигитов за старшиной юнкеров.

– Будьте повежливей. Они сейчас вроде наши гости, – предупредил сотник джигитов.

Жоламанов стал делиться с Мамбетом своими соображениями:

– Офицер у них образованный, такой же высокородный чистоплюй, как братья Досмухамбетовы и Арун-тюре. Вопят о свободе, о равенстве, а сами презирают простых казахов. Я не верю, что они поднялись против валаята и хотят присоединиться к нам!

– Ты разве не из таких? Тоже офицер, но пришло время – ты отделился от своего косяка, от Кириллова к нам пришел. Разве не так? – спросил Мамбет, в упор глядя на Жоламанова.

Такого оборота Жоламанов не ожидал.

– Это совсем другое дело, Маке. Я – не «белая кость», а такой же, как и вы, и по образованию, и по натуре. Тут и говорить нечего… – запнулся Жоламанов, обидевшись.

– Значит, обмануть нас хотят? Зачем? Что им надо, как по-твоему? – резко спросил Мамбет.

– Настоящий враг изворотлив, хитер…

– Ни черта они нам не сделают! – отрезал Мамбет.

Он шагнул к окну, стал смотреть на улицу. Батырбек и Орак молчали, но подозрение Жоламанова смутило их, оба нахмурились.

Совершенно разными по характеру были эти пятеро джигитов, выросшие в различных уголках на первый взгляд однообразной степи.

Мало-мальски осознав себя, уже двадцать лет Мамбет шел наперекор всему, не оглядывался по сторонам. Всем своим видом он сейчас говорил: «Всколыхнул я всю орду, усмирю строптивых! Вот и чванливое офицерье потянулось ко мне!»

Жоламанов, не обладая решительностью Мамбета и находчивостью Орака, порою стеснительный, мнительный, сейчас мечтал об одном: скорее добраться до Галиаскара, до большевиков. Жоламанов стал сотником у повстанцев по совету своего родственника Галиаскара. Когда Джамбейтинский валаят принял решение оказать помощь казахам, захватившим Уральск, большевик Алибеков прислал к Жоламанову человека с наказом – поднять дружинников на восстание. Восстание вспыхнуло само по себе, но довести начатое дело до конца стало теперь главной заботой Жоламанова. Сейчас он не верил ни одному офицеру и был убежден, что Уильский кадетский корпус коварно хитрит. Он весьма сухо обошелся с прапорщиком и нетерпеливо ждал Батырбека и Мамбета. А теперь вот долгожданный Мамбет рубит сплеча: «Разве ты не из таких же?!» Что ему скажешь? Объяснить, что я сочувствую большевикам? Разве и так не видно, кто кому сочувствует?!»

– Прапорщик – хороший друг нашего Хакима, – подал голос Нурым. – Зовут его Сальмен. Сейчас он придет сюда, с ним можно обо всем потолковать.

– Сальмен, говоришь?! Сальмен Аманбаев, который в Теке учился?! – встрепенулся Батырбек.

– Да, Сальмен Аманбаев. Вместе с Хакимом учился.

– Так я его хорошо знаю!..

– В его искренности нельзя сомневаться, – ревниво сказал Нурым.

– Ойбой-ау, это превосходный джигит. Друг наш! – радостно поддержал его Батырбек.

2

Большую комнату, в которой могли бы свободно разместиться за дастарханом тридцать – сорок аульчан, сейчас заполнили люди в военной форме и при оружии. Одни выходили, другие заходили. До прихода Азмуратова Мамбет перекинулся несколькими словами со своими товарищами и разлегся на коврике, подложив под руку подушку. Могучая его фигура заняла весь простенок между окнами. В правом углу, ближе к печке, сидел на корточках Батырбек; как только улегся Мамбет, он тоже сел, скрестив ноги. Орак о чем-то рассказывал Нурыму. Жоламанов задумчиво прислонился к стене возле двери.

В доме имелись две двери, обе выходили в небольшие сенцы. Незнакомый быт казахского аула, встреча со старым знакомым Сальменом привели Мукараму в восторг. С утра она обошла несколько домов, узнавая, нет ли больных среди дружинников. Девушке хотелось поговорить с Сальменом, но она не знала, где он остановился.

– Певец-ага, – позвала она Нурыма, входя в дом. Щеки ее пылали румянцем от холода и возбуждения. – Что-то нет Сальмена. Обещал, а не идет. Проводите меня к нему, хочу узнать уральские новости.

Нурым встал, приподнял голову и Мамбет.

– Сальмен должен прийти, мы его тоже ждем, – ответил Нурым с улыбкой.