Яйцо Чингисхана или Вася-василиск

— Я продам, а вы мне тут же продуплите башку и заберете назад свою нормальную цену. Давайте лучше в конце маршрута торговать, аукцион устроим.

— А где гарантия, что в конце ты нас не пристрелишь? — спросил Сева.

— Вопрос отчасти справедливый. Ладно, отдам вам все боезаряды, но не пробуйте свистнуть у меня оружие, когда я закемарю — казенник будет закодирован.

Сеня сказал тогда, что они согласны и возьмут его на тот снегоход, где нет буксира — там можно устроиться на облучке. А Сева кинул Василию какието штаны, упомянув при этом, что пару раз протирал ими двигатель.

После этого Василий швырнул мужикам обойму от штурмгевера, ну и заодно разрядил его. Упавший боезаряд Сева поднял и сунул в карман, за что подарил новому попутчику драный свитер. После этого кавалькада двинулась в путь.

Часа три ехали легко и весело, разве что трясло немилосердно, да еще на водных переправах было неуютно. Василий наводил попутчиков на курс, время от времени советуясь с бодиком. Заодно удалось выведать, что Севе семнадцать лет, а Сене пятьдесят семь, оба они неработающие граждане и отправились в тайгу подкормиться. На вопрос, откуда у неработающих граждан первоклассные снегоходы, Сеня подмигнул, и Василий уловил, что парочка друзей просто угнала эти замечательные транспортные средства.

Потом он еще догадался, что Сеня — алкаш, судя по тому, как тот дерганно вел машину, и по причине давешнего спора: бутылкам, разбитым в перевернувшихся санях. А Сева явно бегает от участкового милиционера — судя по ссадинам на костяшках, фингалами под правым и левым глазом, татуировке молодежной группировки в виде радужного стереоскопического ежика.

Итак, нарисовалась обычная картина — пара бичей, летающих от дела и пытающихся скрыться в таежной «черной дыре».

Спустя три часа кореша устроили перерыв и проспали богатырским сном следующие три часа, но Василий и не думал предаться этому благородному занятию из-за опасения, что его застанут врасплох.

Но спустя восемь часов, в пути, началась отчаянная борьба со сном. Василий, хоть и закодировал казенник штурмгевера, все ожидал какого-то идиотского выпада. Вдруг бичи захотят присвоить его жилет или, чего доброго, решат, что смогут раскодировать оружие? А кроме того, спать на ходу было делом опасным. От сотрясения могли повредиться шейные позвонки, да и вообще немудрено вывалиться и свернуть шею. Или же утопнуть, если придется крепкий сон на водную переправу.

Спустя двенадцать часов упорная борьба с Морфеем закончилась поражением, Василий спал сидя, то и дело слегка пробуждаясь во имя удержания своего тела или, чтобы пропустить мимо ушей невнятное бормотание бодика.

Кончилось это тем, что он все-таки выпал. Произошло это спустя часов пятнадцать в местности, которая была уже плоской и болотистой, типичной для Кетско-Тымской равнины.

Василий вывалился и продолжал дрыхнуть. В свою очередь попутчики не стали его будить. Полагая, что спящий проводник им уже больше не нужен, они забрали его штурмгевер, антикварную тарелку и умчались прочь. Вдобавок при падении вырубился речевой блок у бодика, с помощью которого могла быть произнесена парочка веских фраз.

Спустя семнадцать часов Василий проснулся от дикого холода. Один в темном лесу, без оружия, без нормальной одежды, без бимонов, с одним только поглупевшим полуслепым боди-компом.

— Я же вам давал установку «не спать». — оправдывался тот, когда ему снова включили речь.

— Я же не кибер, в отличие от тебя, — в свою очередь оправдывался Василий. — Вот в следующей жизни станешь мужиком или бабой, тогда все поймешь.

Сам же Василий впервые загоревал, что драконья структура ушла из его тела. Уж она не дала бы ему пропасть.

Единственное, что ему сейчас оставалось — это встать и идти. Он встал и пошел, как Роберт Скотт в последний период своей героической жизни, как товарищ Сусанин, который вдруг понял, что отстал от отряда польских оккупантов. Спотыкаясь и натыкаясь на ветки, выражаясь по матери и кляня судьбу, ожидая в любой момент попасть в трясину. Акая тоже не было видно — похоже, он желал помогать лишь мощному укротителю дракона, а не хилому облажавшемуся человечку.

Василий, конечно же, знал, какой нужен курс, но не представлял, коим образом придерживаться его в густом темном лесу.

Однако в некий отчаянный момент ночной странник заприметил как будто световую дорожку, проходящую между деревьев. Что-то призрачное, несущественное. Однако он решил следовать вдоль этой нити, посчитав ее за ариаднину. И он держался ее, пока не стало светать. А когда это произошло, то узрел воочию фантастический пейзаж. Обычный лес превратился во что-то кошмарное, инопланетное.

Деревья как будто реализовали свое право на более подвижную и безопасную жизнь.

На стволах и ветвях распускались необычайно крупные белесые почки. А потом они раскрывались и роняли на землю полупрозрачных личинок. Ну примерно так же неподвижные полипы отпочковывают движущихся туда-сюда медузок.

Ошарашенный Рютин вспомнил, что на той фене, которой ботают биологи, это называется «метагенезом».