Яйцо грифона

- А, да. Верно.

Неловкое молчание затянулось. Наконец Измайлова прокашлялась и резко заговорила:

- Это просто смешно. Нам нет причин… БАМС!

Две головы дружно обернулись к двери. Звук был резким, громким, металлическим. Гюнтер напялил шлем, схватился за перчатки. Измайлова, тоже поспешно герметизируя скафандр, передала ему на чип:

- Что это?

Тщательно задвигая одну за другой застежки манжет, Гюнтер отозвался:

- Полагаю, это автоматический перфоратор. - Поняв, что шлем заглушает слова, он повторил их через чип.

БАМС!

Теперь они уже ждали этого звука. И больше не сомневались. Что-то пыталось вскрыть наружный люк шлюза.

- Что-что?

- А может, какой-нибудь молот или кузнечный модуль. Слава богу, что не лазерный резчик. - Он протянул ладони перед собой. - Проверьте крепление.

Она покрутила туда-сюда манжеты, взялась за шлем, потянула.

- Все в порядке. - И тоже протянула ладони. - Но чего он добивается?

Герметизация перчаток у нее тоже была в порядке. Один замок шлема чуточку расшатан, но не настолько, чтобы нарушить цельность. Гюнтер пожал плечами:

- Он не в себе. Мало ли что взбрело ему в голову. Например, пытается укрепить ослабшие петли.

БАМС!

- Он же ломится сюда!

- Да, это тоже возможно. Измайлова чуть повысила голос:

- Но даже если программы перепутаны, в его памяти не должно быть ничего такого, что заставляет его так действовать. Как беспорядочный сигнал мог вызвать такое поведение?

- Он не так действует. Вы представляете себе роботов, какими они были в вашем детстве. А эти автоматы - просто шедевр. Они манипулируют не инструкциями, а концепциями. Это делает их поведение более гибким. Не приходится программировать каждый шажок при переходе к чему-то новому. Вы просто ставите цель…

БАМС!

- …например, разобрать роторный бур. В автомате имеется банк доступных навыков, вроде резки, откручивания болтов или общие манипуляции, и он перестраивает их в различном порядке в зависимости от поставленной задачи. - Гюнтер говорил, лишь бы слышать собственный голос и не удариться в панику. - И в обычных условиях это просто прекрасно. Но уж если такая штуковина выходит из строя, так на уровне концепции. Понимаете? Так что…

- Так что он принимает нас за роторный бур, который нужно разобрать?

- Ну… в общем, да.

БАМС!

- И что нам делать, когда он сюда доберется?

Они оба невольно поднялись на ноги и стояли лицом к двери. Свободного пространства было не много, и они заполнили его целиком. Гюнтер остро ощущал, что здесь не хватит места, чтобы драться или бежать.

- Не знаю, как вы, - сказал он, - а я намерен шарахнуть эту дрянь по башке унитазом.

Она повернулась к нему. БАА…

Звук оборвался хриплым свистящим взрывом. Мгновенно наступила тишина.

- Взломал наружную дверь, - спокойно констатировал Гюнтер.

Они подождали.

После долгого молчания Измайлова спросила:

- Мог он уйти?

- Не знаю. - Гюнтер отстегнул свой шлем и прижался ухом к полу. Камень был до боли холодным. - Возможно, его повредило взрывом.

Он ощущал легкую вибрацию сборщиков и более тяжелый гул машин, перекатывающихся по цеху. Все эти звуки оставались в отдалении. Он сосчитал про себя до ста. Ничего. Он еще раз сосчитал до ста и наконец выпрямился.

- Ушел.

Оба снова сели. Измайлова сняла шлем, Гюнтер неловко отстегивал перчатки. Застежки не поддавались.

- Посмотрел бы кто на меня, - неуверенно засмеялся он. - Пальцы как сосиски. Так перетрусил, что с манжетами не справиться.

- Давайте помогу. - Измайлова отстегнула и потянула перчатку. Та легко сошла с руки. - Где там у вас вторая рука?

Они сами не заметили, как сняли друг с друга скафандры, как отстегнули крепления и распечатали швы. Начали они медленно, но с каждой застежкой торопились все больше, словно в отчаянной спешке. Гюнтер вскрыл красный скафандр Измайловой, под которым обнаружилась красная шелковая рубашка. Он подсунул под нее руку, задрал до груди. Соски были твердыми. Он взял грудь в ладонь и сжал ее.

Измайлова издала низкий гортанный стон. Она уже вскрыла скафандр Гюнтера и теперь подбиралась к члену. Выпростала его и нетерпеливо потянула мужчину на койку. Потом встала над ним на колени и направила член в себя. Губы Гюнтера встретились с женскими губами, теплыми и влажными. Они занимались любовью, так и не избавившись до конца от скафандров. Гюнтер освободил одну руку и просунул ее под рубашку Измайловой, поглаживая длинную спину и затылок. Короткий ежик волос щекотал и покалывал ладонь.

Она крепко оседлала его, ее плоть скользила по его коже.

- Ты уже готов? - бормотала она. - Готов? Скажи, когда будешь готов.

Она покусывала его плечо, шею, подбородок, нижнюю губу. Ее ногти впивались ему в кожу.

- Готов, - шепнул он.

Или, может быть, только подумал, и она поймала мысль на свой чип. Так или иначе, она стиснула его еще крепче, будто хотела сломать ребра, и все ее тело содрогнулось в оргазме. И он тоже освободился, выбросив страсть в вихре отчаяния, экстаза и облегчения.

Ничего лучше он в жизни не испытывал.