Яхромский мост: Крах «Тайфуна»

365-я и 371-я стрелковые дивизии, 8-я и 21-я танковые бригады не смогли продвинуться вперед, а перед фронтом 379-й стрелковой дивизии появились новые части противника. У нас создалось впечатление, что наступает равновесие сил. Это очень опасное положение. Военный совет фронта и Ставка, получив наши донесения о том, что наступление ударной группировки может застопориться, обещали усилить армию. Напряженные наступательные бои против танковой группировки противника продолжались уже неделю. За это время 30-я армия продвинулась до шестидесяти км (это сильное преувеличение, например, от Трехденево до Першутино расстояние по прямой около 22 км – Прим. автора), не получая пополнений, а обстановка требовала поддерживать на главном направлении постоянный перевес сил»[856].

И все же по мнению командарма-30 «день 12 декабря стал решающим». Д.Д. Лелюшенко описывает далее схватку воинов 365-й и 371-й сд со 150 танками противника: «Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых ружей, бросали под гусеницы связки гранат, а на броню – бутылки КС. Некоторые даже вскакивали на танки, открывали люки и разили вражеских танкистов гранатами, автоматным, ружейным огнем, штыком, кинжалом и саперной лопатой…

К вечеру было разгромлено до трех танковых и два мотострелковых полков противника, захвачено вражеское боевое знамя» [857].

В наше время подобные описания борьбы пехотинцев с танками часто воспринимаются с большой долей недоверия, как дань потребностям пропаганды. Однако подобные фрагменты можно найти и в мемуарах солдат противника: «Оправившись от испуга перед стальными колоссами, наши пехотинцы начинают атаковать, забрасывая машины ручными гранатами. Во 2-м взводе 13-й роты 98-го полка находится наш чемпион мира по лыжам Берауер, который, запрыгнув на один Т-34, проталкивает гранату ему в дуло. Один за другим танки противника выводятся из строя…»[858].

Видимо, чтобы выжить (а воспоминания пишут выжившие), надо, чтобы ты сам или кто-либо рядом с тобой был способен на экстраординарные поступки.

Поэтому недостоверны в рассказе Д.Д. Лелюшенко не описания схваток с танками, а общее положение, которое сложилось в этот день, когда активные боевые действия под Клином велись только на смежных флангах 1-й УдА и 30-й А.

Кроме того, преувеличено количество немецкой бронетехники. Откуда здесь взялось более 150 танков, командующий 30-й армией не объясняет. Но, скорее всего, здесь он руководствуется сведениями полученными из книги Б.М. Шапошникова, где присутствует эта цифра[859]. Однако, из четырех немецких танковых дивизий, стянувшихся в район Клина (1-й, 2-й, 6-й и 7-й), танки оставались только в 1-й, 2-й и 7-й. 11 декабря в двух танковых дивизиях немцев (1-й и 7-й) было всего 36 танков[860], а 13 декабря во 2-й можно насчитать только 34 машины[861]. Всего не более 70 танков (2-я танковая дивизия до 13 декабря не вела столь интенсивных боевых действий как соседи и если имела потери, то только единичные). Даже если за время отступления противник не потерял ни одного танка, то под Клином не набралось бы и половины из того числа, которое указывает Д.Д. Лелюшенко.

Так же преувеличением является и разгром трех танковых полков. Это означало бы полное уничтожение трех танковых дивизий противника из четырех. Тогда непонятно, с кем воевала 30-я А еще несколько дней под Клином. Подчиненный Д.Д. Лелюшенко танкист А.В. Егоров сообщает о 40–50 танках[862]. В труде Генерального штаба в конце концов также говорится только о 40 танках противника, действовавших в этом районе[863]. Эти цифры больше соответствуют действительному положению дел.