Яхромский мост: Крах «Тайфуна»

Согласно донесению 14-й мтд ее арьергарды оставленные на линии восточная окраина Мал. Щапово – западнее Золино в 04.30 еще не были атакованы [931]. Из немецких источников также известно, что 37-й рб, отступавший перед нашей 29-й сбр отошел на восточную окраину Клина в 09.25. Но сообщения с нашей стороны о выходе к городу относятся только к послеполуденным часам. «29 стр. бригада с 1 олсб в 14.30 овладела кирп. (это кирпичный завод на окраине города – Прим. автора) и выдвинулась на юго-вост. окраину Клина вела упорный бой отбив несколько контратак противника. В 17.00 ворвалась с боем в Клин»[932]. Это означает, что немцы оставили в качестве прикрытия мелкие группы, которые смогли сдерживать наступление наших войск довольно продолжительное время.

В промежутке между указанными в нашей сводке двумя временными отметками в «15.00 русский парламентер требует сдачи Клина, так как он якобы окружен. Парламентер удерживается до 19.00 ч. и эвакуируется затем через переднюю линию на восток»[933].

По воспоминаниям командующего армией, «это был первый с начала Великой Отечественной войны случай окружения немецких войск.

Чтобы избежать ненужных потерь при атаке города, командование армии приказало командиру

29- й стрелковой бригады полковнику М.Е. Ерохину направить к коменданту Клина парламентеров с предложением сдать город без боя»[934].

Случаи окружения немецких войск бывали и раньше. Однако они оканчивались благополучно для противника. Под Клином, видимо впервые, дело дошло до предъявления ультиматума со стороны нашего командования. Хотя части

30- й армии уже почти неделю вели бои непосредственно за город, эту миссию довелось выполнять представителям 1-й УдА.

По советской версии событий парламентерам удалось добраться до коменданта города. Неизвестно на каком уровне исполнителей приказа Жукова она возникла. По немецким сведениям нашу делегацию не пустили дальше передовой, и документ принял капитан Хингст, командовавший 9-й ротой 3-го тп[935]. Он же пообщавшись с полковником Хауезером, видимо, и составил ответ на ультиматум. «Каштан Хингст встретил русского гостеприимно, доложив полковнику Хаузеру, и испросив распоряжения, отослал назад в 14.00 с ответом, что… ситуация для обороняющихся отнюдь не безнадежная»[936].

Однако немецкий историк, так же как и наши отечественные исследователи, отмечает тот факт, что это был первый ультиматум от командования Красной Армии в ходе этой войны.

Независимо от того, кто общался с парламентерами, сам факт выполнения задания с риском для жизни неоспорим. Их было трое, и все они были награждены орденами «Красного Знамени» в соответствии с приказом Западного фронта № 0419 от 21.12.1941 г. с формулировкой «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество»[937]. Фамилии участников этих событий подверглись искажениям. То, что немецкий историк сильно переврал в своем рассказе фамилию полковника Ерохина, назвав его «Юхвин», удивления не вызывает. Однако и в книге Г.И. Бердникова, воевавшего в 1-й УдА, ни один из парламентеров не носит своей настоящей фамилии. Поэтому сейчас нужно сказать, что это были: помощник командира роты 310-го опб младший лейтенант Берге Владимир Романович, сержант того же батальона Лямин Дмитрий Самойлович и боец 1-го олсб красноармеец Развадовский Евгений Николаевич.

После отклонения ультиматума бои продолжились, и к концу дня 29-я сбр, овладев кирпичным заводом восточнее Клина, выдвинулась на юго-восточную окраину города. Однако бои, скорее всего вообще не прекращались. Возможно в частях соседней 30-й А вообще ничего не знали об ультиматуме. Вот как описывает события этого дня летописец 1229-го сп 371-й сд.