Яхтсмен

— С чего вдруг такая забота? — нахмурился я.

— С того, что если приезжий погибнет через неделю и выяснят, что ты работал на меня, то мне придется возиться с кучей документов. А это траты на юристов.

— Я-то думал…

— Жизнь тоже важна, если ты об этом, — сухо добавил Камышин.

— Нет, я не хочу выходить. У меня по-прежнему есть личный интерес. И мне хочется узнать, что здесь происходит. Поэтому я намерен идти до конца.

Несмотря на то, что говорил я довольно жестко, Петр Григорьевич улыбнулся, схватил меня за руку и пожал ее. Тряс при этом довольно энергично, так что я невольно выдернул ладонь.

— Не хватало мне здесь людей напористых. Таких, как ты — Макс, да еще пара человек. И все. Остальные, — он щелкнул пальцами, широко растопырив их, — пустота. Пшик. Им скажи, что можно ничего не делать — а они и рады!

— Вот только проверок мне еще и не хватало, — в сердцах ответил я, сердито уставившись на владельца клуба. Интересно, кто еще из местных мог позволить себе такое?

— Сейчас вообще ситуация сложная. Видишь, ребят моих кто-то подкупил. Или уговорил. Или еще что-то. Поверь, я вынужден иногда устраивать такие маленькие проверки.

— Вы знали, что ваши ребята, скорее всего, приторговывали чем-то нелегальным? — решил я спросить в лоб.

— Нет, не знал, — покачал головой Камышин.

— А ты? — обратился я к Максу.

— Не знал ничего? — выглядел тот смущенным, но все же изумление он изобразил довольно искренне.

— Допустим, так, — я снова ощутил себя в шкуре опытного следователя. На худой конец — Касла. — Еще у меня…

В этот момент заиграла громкая и бодрая музыка — где-то явно прятался целый оркестр. Свет стал ярче, а Камышин, спохватившись, куда-то исчез. Я лишь заметил, как его костюм мелькает среди других, более ярких нарядов.

Воспользовавшись его отсутствием, я наконец обратил внимание на гостей. И не заметил среди них ничего особенного. Самые обычные люди. Ничего особенного. Все разодетые так, словно Армани для них — повседневные шмотки.

Я встал по другую сторону от Макса, поближе к столу, и тоже залпом махнул шампанского. И поймал на себе неодобрительный взгляд напарника:

— Ты же за рулем?

— Выветрится. Нет сил смотреть на гостей.

— Мне они тоже не нравятся, — пожал плечами Макс. — Здесь почти все такие. У кого-то денег на десятки миллиардов. Кто-то акционер в ритейле. И у каждого замашки, каждый воображает себя царем.

— И это с ними мне предстоит тягаться на регате?

— Тебе — что? Я думал, что ты здесь по основной нашей работе.

— Нет, я решил поучаствовать. Силы попробовать.

— Ты вообще рисковый, — мне показалось, что неодобрения в его голосе было больше, чем радости. — Кто-то тебя уговорил?

— В этом городе за чем угодно стоит кто-то еще. Но я решил сам.

— А второго ты нашел?

— Второго? Думаю пока что об этом. Но если ты кого-то сможешь мне подсказать — с удовольствием воспользуюсь твоим предложением. Может, это будешь ты?

— Нет-нет, — Макс даже отшатнулся. — От воды я стараюсь держаться подальше.

— Жаль.

Тем временем Камышин поднялся на некое подобие сцены, что расположилась на противоположной от входа стороне зала. Он не очень отличался от прочих гостей, но в нем чувствовалось влияние. Чувство собственности.

Как и полагалось, он начал толкать речь, которую я практически не слушал. Что-то о возрождении и величии, традициях и долге. По пафосности его слова могли сравниться только с обликом присутствующих в зале. Но мое дело здесь еще не было закончено, поэтому я продолжал стоять рядом с Максом, стараясь не заказывать глаза слишком часто.

— Кто пишет ему эти речи? — спросил я.

— Он сам, — последовал ответ.

— Неудивительно…

Речь продолжалась, но стала менее пафосной. Формальные перечисления участников, позор тем, кого поймали на нарушениях — таких было уже четверо. Всего же осталось около пятнадцати участников. Шансы на победу быстро увеличивались.

— Мне кажется, что победить в этом соревновании будет не так уж сложно, — произнес я, когда закончился список участников.

— Некоторые нанимают профессиональных спортсменов и платят им такие деньги, которые нам с тобой даже не снились. Победа тебе даже не светит.

Я еще раз посмотрел на снобов, которые стояли, внимательно слушая финал речи. Камышин пожелал всем удачи, взмахнул руками. Из-под сцены стрельнула пиротехника и на этой веселой ноте он закончил свою продолжительную речь. Затем спустился к нам в зал.

Люди снова занялись своими делами. Кто-то перехватил Петра Григорьевича, чтобы пожать ему руку и поговорить, но он быстро отделался от посторонних и вернулся к нам.

— Как речь? — бодро спросил он Макса. Тот поднял в ответ большой палец:

— Очень…

— Закручено, но в целом по делу, — закончил я за него.

— Спасибо. На чем мы остановились?

Я уже собирался напомнить про важный вопрос, но в этот момент подошла Полина. Прошло так много времени с тех пор, как я называл ее другим именем, что ее новый вариант уже практически укоренился в моей голове.

— Милый, это было прекрасно, — промурчала она и прильнула к его плечу.

Камышин густо покраснел и прокашлялся.