Якорь в сердце

Лигита, наверно, не могла бы жить здесь, как все, радоваться тому, что она среди своих. И что бы она тут делала? Существовала бы на посылки, которые ей присылал бывший муж?

— Родина — это то, за что отдал жизнь твой отец, — наконец ответил он. — Нечто такое, что ты могла бы назвать своим, если бы поняла, что оно существует не только в прошлом, но и в будущем.

— Это предложение? — Лигита вымучила улыбку, но на глазах у нее блестели слезы. — Поздно, Кристап. В те дни, когда ты меня звал по радио, я тебя не услышала. А теперь… Кроме тебя, у меня тут никого нет.

— Даже не знаю, как тебе помочь…

— Меня можно только пожалеть, — Лигита вытерла слезы. — И все-таки я уеду богаче, чем приехала. Наконец у меня будет о чем вспоминать в одинокие вечера… Это тоже часть родины.

— Может быть, ты права, — неуверенно согласился Кристап.

— И если мне станет совсем невмоготу, сяду в самолет и через час буду у вас. Верно, Кристап?

Кристап нащупал в кармане золотую цепочку с жемчужиной и вернул ее Лигите.

— Оставь это себе или подари дочери. Я не собираю сувениров. — В этих словах звучало не обвинение, а глубокая печаль. — А теперь пора идти. Мы уже и так засиделись.

* * *

Мастерская Кристапа преобразилась до неузнаваемости. Строительные леса отодвинуты к стене, тарелки с закуской живописно расставлены на досках. Аусма, праздничная, нарядная, встретила первых гостей — Калныня и старого скульптора. Несмотря на ее старания, Бруверис от стопочки отказался категорически.

— Пусть сперва уберет свои фонари, — преисполненный священного гнева, крикнул он Аусме, указывая через плечо на прожектора. — Иначе ни капли в рот не возьму.

— Но у меня нет с собой аппарата, — пытался образумить его Калнынь.

— Все равно! Один раз установили скрытую камеру и сделали из меня посмешище, целую неделю не мог показаться в академии.

— Даю вам честное слово! — поклялся Калнынь.

— Тогда сидите все время со мной рядом, — уступил Бруверис. И опрокинул наконец стаканчик.

Аусма открыла дверь и пропустила в мастерскую Ильзе и Петериса.

— Ты еще пожалеешь, что пригласила нас! — кричал Петерис. — После того как я искупался в Даугаве, аппетит у меня как у семерых голодных моржей.

— Боюсь, что я сразу его отобью, — сказала Аусма. — Звонил твой ассистент…

— Уже? — Петерис повернул к выходу. — Сообрази мне какой-нибудь бутерброд на дорогу, — попросил он Аусму.

— Опять застрянешь в лаборатории на всю ночь? — встревожилась Ильзе. — Неужели нельзя было отложить?

— Тогда бы он не позвонил.

В дверях Петерис разминулся с Лигитой и Кристапом. Калнынь заметил вновь прибывших и хотел было встать им навстречу, но профессор железной хваткой вцепился в его рукав:

— Куда, голубчик!

Только удостоверившись, что его подозрения ложны, он отпустил его с миром.

— Приветствую вас, госпожа Эльвестад!.. Вы, конечно, помните Волдика?

Лигита обрадованно кивнула.

— Никто не хотел мне верить, — продолжал Калнынь, — но я всегда говорил, что вы не можете исчезнуть.

— Как говорится в старинной поговорке: «Сорная трава живуча», — засмеялась Лигита.

— Как можно! Вы роза в пору цветения.

— Благодарю за комплимент! Мне тоже приятно вас видеть живым и здоровым… Кроме того, я должна вам кое-что показать. — Лигита потянулась к сумочке.

— Хорошие вести распространяются быстро. Я уже слышал.

— Но, может быть, хотите видеть, так сказать, убедиться воочию, — допытывалась Лигита.

— Вы опоздали, — махнул рукой Калнынь. — А жемчужины могут быть поддельными. Надежней всего верить людям. — Заметив смятение на лице Лигиты, он переменил тему: — Хотите, познакомлю вас с нашим старейшим скульптором?

— Да, но куда умчался Пич?

— Он просил его извинить, — подошла Ильзе. — Вы ведь знаете: у мужчин дело прежде всего.

— К сожалению…

Пока Лигита разговаривала с Калнынем и Ильзе, Кристап поздоровался со своим учителем, налил ему виски из принесенной с собой бутылки.

— Сивуха как сивуха, но крепкая, — сказал Бруверис и поморщился. — Кажись, я тебя все-таки вывел в люди, — он обвел рукой плакат, прожектора, Лигиту, Калныня. — Но останешься ли ты человеком, это уже зависит от тебя одного.

Аусма поднесла мастеру тарелку с бутербродами и улыбнулась Кристапу:

— Тебе, наверно, давно хочется кофе? Я сейчас…

— Я сам.

В импровизированной кухне в углу мастерской Кристап обнял Аусму за плечи и тихо сказал:

— У тебя сегодня был тяжелый день. А мне просто некогда было тебе помочь.

— Все хорошо, — прошептала Аусма и провела ладонью по его щеке. — Главное, что камень наконец дома… Ну а теперь вернись к старейшине, он так тебе машет, что вывихнет руку.

— Я еще днем обратил внимание: привезли-таки, — шумел Аугуст Бруверис. — Я не суеверен, но, по-моему, не мешало бы нам…

Кристап наполнил две рюмочки и вместе со стариком вышел во двор, где в лунном свете мерцала каменная громада.

— За твою новую работу! За «Стрелков»! — сказал Бруверис и чокнулся с глыбой. — Звенит! — довольный, констатировал он. Увидел в освещенном окне Лигиту и Ильзе, стоящих перед фигурой «Девушки», и заметил: — Твоя вариация на эту тему недурна, сходство схвачено метко.