Яков Брюс

Смотрит царь — висит замчище, может, фунтов в пятнадцать, и семь печатей сургучных со шнурами привешены. Стал спрашивать генералов — ни один не знает, что в этой башне хранится. Время-то прошло много, как она запечатана была. Которые знали, те давно поумирали, а новым эта башня без надобности. Вот царь требует ключ. Кинулись искать. А где его в чертях найдешь, когда его и в глаза никто не видел, какой он есть! Тут генерал объяснил:

— Это, говорит, по неизвестному случаю башня запечатана, а где находится ключ, тоже никому не известно.

Рассердился царь:

— Что за порядки, говорит, такие дурацкие: не знают, что в башне хранится! Тащи лом, командует, тащи молот!

Живо притащили. Засунули лом… Только не поддается замок.

— Бей молотом! — командует царь. И принялись наяривать молотом по замку.

Насилу сбили двери. Ну, вот, отворили дверь, входит царь, смотрит — все пусто кругом, стоят голые стены и больше ничего. Тут царь опять рассердился:

— Какого же, говорит, черта здесь караулили? Пауков, что ли. Только, говорит, это не такая драгоценность, чтобы из-за такой сволочи ставить караул!

Принятие Берг-привилегии дало невероятно мощный толчок в деле поиска и разработки новых рудников, новых регионов, в будущем известных не только по России. Так, в 1720–1722 годах были найдены полезные ископаемые на Урале, в Сибири, на севере европейской части России, в Донбассе, были открыты залежи каменного угля на Северном Донце, в Подмосковье и близ Кузнецка в Сибири. Благодаря этим открытиям в России стала зарождаться тяжелая промышленность на собственной основе (напомним, что в конце XVII — начале XVIII века как руда, так и металл ввозились в страну из Англии и Швеции), в стране появляется своя топливно-энергетическая база, обеспечивавшая потребности страны до середины XX века. Даже в годы первых советских пятилеток мощная экономика огромной державы базировалась на месторождениях, открытых в эти годы Берг-коллегией под руководством Брюса.

При этом президент Берг- и Мануфактур-коллегии не только ратовал за открытие новых месторождений и строительство заводов, но и настаивал на закрытии разработок в бесперспективных районах.

Так, обнаруженные в начале XVIII века в Московском, Клинском, Боровском, Серпуховском и Каширском уездах железные руды были признаны после проведения опытных плавок «негодными в дело», видимо по их бедности: «железо из них становилось дорогою ценою» и потому решением Берг-коллегии, утвержденным Сенатом, разработка здесь налажена не была. Прекратил в начале XVIII века работу и подмосковный Павловский (Сорокинский) завод, по причине «оскудения дров» и, возможно, плохого качества руды, которое не позволяло еще в XVII веке конкурировать Подмосковью с Тулой. Замирает обработка железа в Серпухове, возможно, ввиду конкуренции соседних, расположенных за Окой Скнижского и Вепрейского вододействуемых заводов. Закрылась появившаяся в 1698 году ружейная фабрика Елизара Избранта на реке Воре в Глинках.

Зато в Москве сохраняется пушечный двор, переименованный в Арсенал и снабжавший армию Петра оружием в годы Северной войны. Подобный же «пушечный двор» в Санкт-Петербурге, по указанию Петра, строит Брюс в 1714 году. Причем новый Арсенал петербургский был больше московского, поскольку согласно сведениям Кириллова, изложенным в его докладе Сенату, в середине 1720-х годов на петербургском Арсенале работало 218 человек с мастеровыми, а на московском — 131 человек. Интересно отметить и то, что Кириллов в составе мастеровых указывает двух колокольных мастеров и пять человек паникадильных мастеров, подмастерьев и учеников — даже в разгар Северной войны московский Арсенал лил колокола на продажу и делал церковную утварь.