Яков Брюс

Ну, это одно, а тут еще баба-жена да ребятишки. А при бабе какая наука может быть? Ты, примерно, книгу раскрыл и хочешь узнать чего-либо по науке, а тут жена и застрекочет сорокой: то-се, пятое-десятое… Уж она завсегда найдет, что сказать. Ты нарочито думай — не придумаешь, а она, и не думавши, как примется стрекотать… Уж она трещит-трещит… А ведь все зря, все попусту, лишь бы языку дать работу. Конечно, есть и понимающая, разумная женщина, завсегда уважит мужа. Но ведь мало таких, всего больше — как раскудахчутся, так и жизни не рад станешь…

Ну, тоже и нашего брата похвалить не за что: есть такие соловьи залетные, он тебе напоет такое, что ты уши развесишь, и облупит он тебя, как яичко печеное. Есть такие ловкачи…

Ну, вот и Сухарева такое дело: думал, думал, как быть? И по науке человеку лестно пойти, да и нищим не хочется остаться… Видит — не с руки ему наука, взял, да и построил башню.

— Ты, говорит, Брюс, живи в этой башне, доходи до всего… А чего, говорит, понадобится, скажи, дам.

А чего Брюсу понадобится? Чего нет — сам сделает. Я тебе говорю: на все руки мастер был. Он и золото, и серебро делал. Ну, конечно, не зря, а по малости. А то, пожалуй, наделай много — тут такая бы пошла поножовщина, такое смертоубийство… Смотри, и башню давно бы спалили. Вот он и остерегался. А больше всего испытания делал, над составами работал.

А царь сердится:

— И чего ты, говорит, все мудришь? Что выдумываешь? Забился, говорит, в свою башню и сидит, как филин. Вот, говорит, прикажу подложить под башню двадцать бочонков пороху и взорву тебя. И полетишь, говорит, ты к чертям.

А Брюс говорит:

— Если, говорит, я филин, то пусть буду взаправдашний филин.

И тут обернулся филином. Обернулся, да как закричит: «Лугу-у!» Царь испугался и — бежать…

— Тут, говорит, и до греха недалеко.

И не любил царь Брюса.

— И когда, говорит, черти заберут его от меня?

А тронуть Брюса боялся. А не любил вот почему: он хоть и царь был, а по науке ничего не знал. Ну, а народ все больше Брюса одобрял за его волшебство. Ну, царя и брала зависть.

Однако с воцарением Екатерины I артиллерийская деятельность его почти прекратилась.

За 1725 год Брюс, «доношениями Артиллерийской Канцелярии», подготовил только два указа по артиллерийской части. Первый от 29 апреля 1725 года, о том, что «при артиллерии к покупке и к свидетельству материалов против проб, определить из артиллерийских служителей, кого та Канцелярия за благо рассудит, и быть им при том деле за присягою и свидетельство чинить, как о том в регламенте Адмиралтейском напечатано; а из купецких людей к тому свидетельству не определять». Второй от 7 декабря 1725 года, о прибавке «московским пороховым уговорщикам, за порох, который по указу 17 Января 1724 г., определено делать новым маниром», к прежним 2 рублям 90 копейкам, еще по 34 копейки на пуд казенной цены.