Яков. Воспоминания (СИ)

— Он, — поправил я помощника. — Он рухнул.

— Он, — быстро поправился Антон Андреич. — Я имел в виду, она, жертва.

Уже верю. Видно было, что пол убитого и несоответствия в его костюме вызывали у романтического Коробейникова отторжение вплоть до того, что он не мог происходящее принять в полноте. Да уж, наша работа, она такая. Чего только не насмотришься.

— К чему только все эти метаморфозы? — задумчиво произнес я. — Мужчина, переодетый в женский костюм?

— Содомия? — робко и с некоторым ужасом в голосе предположил Коробейников.

— А где эта мадам? — спросил я его, не желая строить непроверенных версий на столь богатой для вымыслов почве.

— В соседнем номере, — кивнул Антон Андреич.

— Вы закончите здесь, — велел я ему, — все осмотрите.

Сам же я отправился повидать Де Бо. Надеюсь, она сможет прояснить для меня загадку женского платья, надетого на жертву.

Мадам открыла мне сама и согласилась побеседовать. Ей было уже сильно за сорок, и у нее было лицо сильной, волевой женщины, привыкшей к непростым решениям. И сейчас она выглядела бледной и сильно расстроенной, но я не видел следов слез, и владела собой она абсолютно.

— Андрэ был моим ассистентом, — поведала мадам Де Бо, — помогал мне во всем. Он мне как сын… был.

— А почему он в дамском платье? — спросил я.

— Он актер и репетировал роль, — вздохнула мадам. — Женскую роль для будущей пьесы в Петербурге.

— Скажите, — спросил я ее, — а где вы были этой ночью?

— Я? — удивилась моему вопросу мадам Де Бо. — Я приняла снотворное и крепко спала в своей постели.

— В одиночестве? — уточнил я.

— Что за вопросы? — возмутилась мадам. Впрочем, видимо, в эту минуту она вспомнила о том, что случилось, и почему я задаю ей вопросы, так как ответила мне уже куда спокойнее: — Господи, я же сказала, что приняла снотворное. Конечно, одна.

— Да Вы не волнуйтесь, — попросил я ее. — Вы вспомните, с кем встречался Андре после Вашего приезда в Затонск.

— Мы здесь всего несколько дней, — ответила мадам Де Бо. — Пожалуй, только со мной. Андрэ так шло мое платье, — вдруг добавила она с печалью в голосе. — Представьте, оно было ему совершенно впору. Как будто на него и пошито.

Сказанное ею просто поразило меня. Андрэ, никому не известный и ни с кем в Затонске не знакомый, был странной жертвой, и я не видел мотива для его убийства. А вот мадам Де Бо, известная Петербуржская конфидентка, была в качестве жертвы куда более вероятна. И если предположить, что убийца обманулся надетым на Андрэ платьем, то…

— Так значит, покушались на Вас? — сказал я мадам.

— На меня? — изумилась она. — Бог мой!

— Убийца решил, — пояснил я свою мысль, — что переодетый Андрэ это Вы. Только почему он искал Вас в том номере?

— Мы поменялись номерами, — ответила мадам Де Бо, — Андрэ не имел никаких возражений.

— Не понимаю, — сказал я.

— Видите ли, у меня разболелась голова, — пояснила мадам, — и я решила, что в том номере какая-то дурная аура. Все эти визитеры…

— С чем идут к Вам все эти визитеры? — поинтересовался я.

— Я составляю гороскопы, — ответила она. — Люди так хотят знать о своем будущем, хоть что-нибудь, ну, хотя бы намек.

— Мне нужен список всех, кто приходил к Вам в тот самый номер, — сказал я мадам.

— Это невозможно, — ответила она строго. — Люди мне доверяют самое сокровенное. Я конфидент.

— Мадам, — резко произнес я, — вы понимаете, произошло убийство.

— Умоляю, — вздохнула мадам Де Бо в наигранном изнеможении, — я совершенно без сил! Дайте мне побыть одной, будьте милосердны!

— Конечно, — вздохнул я с досадою, поднимаясь. — Но у меня еще будут вопросы.

Сообщать мне имена своих клиентов в Затонске мадам явно не желала. Не страшно, Затонск город маленький. Я и без нее все узнаю достаточно быстро.

Когда я вернулся в комнату, где был убит Андрэ, Коробейников был занят разбором бумаг покойного.

— Возможно, убийца принял переодетого Андрэ за мадам Де Бо, — сообщил я моему помощнику. — Она была его целью, к тому же, он не знал, что мадам этой ночью ночевала в другом номере.

— Свежий вексель, — поделился в ответ своей находкой Антон Андреич, — от некоего Сеславина, подписанный вчера, на сто рублей.

— Интересно, — сказал я, разглядывая бумагу. — Узнайте у портье, кто такой этот Сеславин.

В этот момент на пороге комнаты нарисовался частый, но весьма нежеланный на местах преступлений гость, господин Ребушинский собственной любопытствующей персоной. Порой, глядя на этого господина, я задумывался о том, что если бы вдруг сошел с ума и стал маньяком, то сосредоточил бы свое желание убивать именно на племени журналистов. И начал бы с Ребушинского, несомненно.

— Господин Штольман, — обратился он ко мне, — прошу прощения за вторжение.

— Господин Ребушинский, — сказал я, оттесняя его в коридор, — я же запретил Вам приходить на место преступления.

— Нет, но конечно это прискорбно слышать для представителя прессы, — высокопарно заявил он, — но я могу быть Вам очень полезен.