Яков. Воспоминания (СИ)

— Ты доволен? А все могло быть иначе! Тебе просто нужно было любить меня! Как я тебя!

Петр Миронов стоял, не в силах отвести взгляда. Он был белее снега. Ничего, он это переживет.

Я дал приказ увести Громову. Гости начали то ли расходиться, то ли расползаться по углам. Вернувшаяся Анна Викторовна подсела к дяде.

Но мне недосуг было наблюдать за реакцией общественности. Мне еще нужно было оформить и зафиксировать показания горничной.

Покончив с формальностями, я с удивлением обнаружил, что Мироновы еще не уехали. Петр Иванович разговаривал о чем-то с Кулешовым у экипажа. А Анну Викторовну я нагнал на ступенях дома. Я был рад ей. Собственно, я просто был рад, что это дело раскрыто, наконец-то. И в глубине души признавал, что без ее спектакля, выбившего Громову из равновесия, мне было бы куда труднее. Я испытывал благодарность к этой девушке, и мне хотелось как-нибудь ее выразить:

— Должен признаться, хотя и странным образом, но преступление вы раскрыли, — сказал я ей с улыбкой.

— Разве я? — рассмеялась она в ответ. — Нет. Я только напугала убийцу.

— Да нет. Без Вашего участия я бы упрятал за решетку невинного человека.

Некоторое преувеличение, конечно. Но ведь оно не повредит? Мне хотелось, чтобы она улыбнулась. У нее была самая замечательная улыбка из виденных мной наяву и во сне.

— Как же Вы это сделали? — поинтересовался я.

Анна Викторовна покосилась на меня чуть смущенно:

— Все равно Вы не поверите.

Не скажет, точно. И все равно не улыбается! Попробуем напролом:

— Ну да ладно. Во всей этой истории есть один положительный момент.

— Да! Вы одержали первую победу на новом месте.

— Нет, — я усмехнулся, — знакомство с Вами.

Она смутилась. Все-таки улыбнулась, но смутилась почти до паники!

Оглянулась в растерянности, заметила экипаж у подножия лестницы — путь к спасению:

— Мне пора! Я пойду!

И улыбнулась снова, смущенно, напряженно. Как же легко ее дразнить, однако! Воплощение неискушенной юности! Мне не хотелось ее отпускать. Но и дразнить больше не хотелось.

— И все же, что произошло на этом спиритическом сеансе?

— Боюсь, я не смогу Вам этого рассказать, — скромно ответила Анна.

— Уйдете, так и не удостоив меня объяснением?

— Да мне, знаете, самой бы разобраться, — и она снова одарила меня улыбкой.

Да, спиритизм не вызывает такого смущения, как комплименты. Надо запомнить, что это более подходящая для нее тема разговора. Вот только вряд ли более подходящая для меня.

А она вдруг заглянула мне прямо в глаза и сказала чуть смущенно, но и чуть кокетливо:

— Яков Платоныч, а Вы простите мне тот поцелуй…

Поправила шляпку, пожелала мне всего доброго и, еще раз блеснув улыбкой на прощанье, сбежала к экипажу. Еще не женщина, уже не девочка. Удивительное светлое создание с абсолютно чистой душой.

Я улыбнулся ей вслед:

— До встречи.

А на сердце было, почему-то, удивительно легко и беззаботно.

====== Вторая новелла. Князь тьмы. ======

Прошло совсем немного времени, и я обжился в Затонске. Более он не раздражал меня уже. Мне начала нравится его неспешность и покойность, так же, как и простота местных нравов. Не скрою, порой было скучновато. Друзей в местном обществе я не завел, развлечения провинциальные меня привлекали мало. И вся моя жизнь, по большому счету, ограничивалась работой. Домой, на выделенную мне квартиру, я возвращался лишь чтобы спать. Я стал своим в полицейском управлении, и на меня уже не смотрели как на столичного пришельца. Иван Кузьмич мною гордился и в работу мою не вмешивался. И я, обретя невиданную дотоле неподконтрольность, работал в свое удовольствие. А если свежих дел не было, то поднимал старые, нераскрытые. Такие дела были отличным развлечением для меня и тренировкой для Антона Андреевича. А заодно они подняли процент раскрываемости в управлении, что весьма положительно сказалось на отношении ко мне начальства.

И вдруг в одно сентябрьское утро тишина и неспешность Затонска были нарушены самым пренеприятнейшим образом. В заброшенном доме было найдено тело девочки-гимназистки с перерезанным горлом.

Новость мгновенно облетела весь Затонск. Новости тут вообще распространялись быстрее ветра. А уж такая! Городок заволновался. Подробности же, выяснившееся в процессе первичных опросов, и вовсе приковали к убийству внимание всей городской общественности: три барышни-гимназистки из хороших, уважаемых купеческих семей, пробрались ночью в дом, имевший в городе славу места странного и проклятого, для того, чтобы, не больше, ни меньше, вызвать дьявола. Далее молва сходилась на том, что попытка вызова удалась, но явившийся нечистый разгневался, что его потревожили, и отомстил. Тут уж и вовсе все перепугались. А ну как вызванный дьявол не убрался в свою преисподнюю? А ну как продолжит мстить?

Несчастный Иван Кузьмич, на которого давили из-за этого дела со всех сторон, чуть не со слезами умолял меня поторопиться с расследованием:

— Яков Платоныч, голубчик! Ведь дело-то того, резонансное! Ведь не сносить нам с вами голов! Уж Вы постарайтесь поскорее, поймайте эту нечисть, тьфу на нее!