Яковлев А. Сумерки

А вот что рассказывает по этому поводу Филипп Бобков («Диалог», № 10, 2000): «В русле идей Зубатова ЦК КПСС предложил создать псевдопартию, подконтрольную КГБ, че­рез которую направить интересы и настроения некоторых со­циальных групп. Я был категорически против, это была чис­тая провокация». Тогда за это взялся сам ЦК. Один из секре­тарей партии занимался этим. Так они «родили» известную либеральную демократическую партию и ее лидера, который стал весьма колоритной фигурой на политическом небоскло­не». Лукавит Филипп Денисович. Партию создавали совмест­ными усилиями ЦК и КГБ. Да и название, по моим догадкам, придумал Бобков. Удачное, кстати сказать, название.

К этому времени страну уже душила талонная система. Фактически на многие виды продуктов были введены кар­точки, как в годы войны. Обстановка сложилась благоприят­ной для КГБ. Чекисты были свободны в своих действиях. Крючков пытался придумать новый ярлык, чтобы заменить скомпрометированное понятие «враг народа». Да так, чтобы его можно было налепить на кого угодно: от уборщицы до академика и даже члена Политбюро. И наконец, вытащил из кагэбистского запасника древний ярлык — «агент влияния». Данное словосочетание собирался внедрить в общественное сознание еще Андропов, но не успел. Крючков же, видя, как почти вся страна превращалась в гигантского «агента влия­ния», попытался насытить его конкретикой, но все закончи­лось очередным конфузом. На самой Лубянке развелось «агентов влияния» больше, чем где бы то ни было.

Коснусь еще одного вопроса. Когда начиналась Пере­стройка, я лично возлагал определенные надежды на то, что Запад найдет возможным облегчить тяжелый переход Рос­сии от тоталитаризма к демократии. Конечно, я не ожидал «манны небесной», но надеялся на здравый смысл западных политиков. Но этого не произошло. Не исключаю, что запад­ные спецслужбы располагали информацией, что КГБ и его фундаменталистская опора в КПСС планируют вернуть свою власть. Эта надежда вылилась в мятеж, о котором американ­цы предупредили Горбачева заранее. Все это тоже сдержива­ло Запад, когда речь заходила о возможной экономической помощи СССР и России. Кроме того, военные промышлен­ники в США были вовсе не против усилий военно-промыш- ленных кругов в СССР и их родных братьев — спецслужб, направленных на сохранение гонки вооружений. Впрочем, в частном порядке было немало энтузиастов, желающих по­мочь нам.

Последние годы горбачевского правления были временем постоянных кризисов: то табачного, то мыльного, то еще ка- кого-нибудь. Я уверен, что эти кризисы не были случайными. Они создавались теми, кто выступал против Перестройки. Особенно мне запомнилась история с мылом и стиральным порошком. Вдруг в стране не оказалось этих товаров. Шум, гам, статьи в газетах. Горбачев выносит вопрос на Политбю­ро. Идет обсуждение, принимается какое-то решение, Горба­чева заверяют, что все будет в порядке. Однако положение остается прежним. Снова Политбюро. Повторяется все с са­мого начала. Горбачев в бешенстве. Опять Политбюро. Ми­хаил Сергеевич ужесточает свои высказывания. Спрашива­ет, в чем же дело? Может кто-нибудь сказать, что же проис­ходит?

И тут Александра Бирюкова, секретарь ЦК по легкой и пищевой промышленности, с наивным удивлением ответила:

— Так, Михаил Сергеевич, мы же десятки заводов, произ­водящих эту продукцию, закрыли.

— Как закрыли? — с не меньшим удивлением и даже с растерянностью спросил Горбачев.

— Из экологических соображений. Протесты жителей.

Михаил Сергеевич был буквально подавлен. Но вывода,

что за этим стоит не простое разгильдяйство, а политические махинации, не сделал и на этот раз. Хотя, по моим данным, митинги с требованием закрытия подобных предприятий проходили под «благожелательным контролем» местных КГБ.

Длинную историю имеет проблема конверсии. Она не один раз обсуждалась на Политбюро и на Президентском со­вете — и все без толку. ВПК вертелся как на шиле, но все же устоял, поскольку кукловодом ВПК были спецслужбы. Расхо­ды на вооружения продолжали расти почти теми же темпа­ми, что и раньше. Аргумент был один — конверсия дороже расходов на производство оружия. Я убежден: бездействие в области эволюционной демилитаризации нанесло огромный ущерб демократическим преобразованиям. Это сейчас при­знает и Михаил Сергеевич.

Однажды я внес предложение о том, чтобы самолеты Аэрофлота, обслуживающие эмигрантов-евреев, летали пря­мыми рейсами в Тель-Авив, а не через Вену. Договорился с министром гражданской авиации. Но мое предложение было отклонено. Во всех этих случаях с Израилем не обошлось без вмешательства КГБ, который упорно отвергал любые попыт­ки улучшения отношений с этой страной, ссылаясь на поли­тические интересы СССР. Влияние КГБ в подобных случаях было сильнее, чем мнение аппарата ЦК.