Якудза

Человек повернулся к Виктору спиной, бросил свою ношу к стене, развернул один из матрасов так, чтобы одна половина лежала на полу, а вторая была прислонена к стене, и, ловко подогнув ноги, удобно устроился в этом импровизированном кресле.

– Присаживайся, – сказал человек все еще стоящему на корточках Виктору, кивнув на второй матрас. – И рассказывай.

По-русски он говорил без малейшего акцента, но почему-то Виктору сразу показалось, что для него этот язык не родной. Так правильно выговаривать слова может только очень хорошо обученный иностранец. Впечатление усиливало то, что голос человека был глухим и невыразительным настолько, что если бы случилось чудо и только что провернувшаяся на невидимой оси каменная плита вздумала заговорить, то, наверное, ее голос звучал бы примерно так же.

– Что рассказывать? – поинтересовался Виктор.

– Кто ты такой, – невозмутимо ответил человек. – И какого хрена тебе здесь надо.

* * *

Виктор растерялся.

– Хорошенькое дельце, – выговорил он.

Поза человека на матрасе была расслабленной. Виктор отчетливо видел его свободно лежащие на серой шерсти перекрещенные ноги, словно предметы, не имеющие к телу ни малейшего отношения, расслабленный торс, привалившийся к стене… Вся фигура сидящего была олицетворением буддистского спокойствия и умиротворения. Правда, лицо этого будды по-прежнему находилось в тени.

Виктор медленно перетек из положения на корточках в положение сидя.

– Значит, рассказать тебе, какого хрена мне здесь надо, – с расстановкой произнес он. – Замечательно.

Рука человека едва заметно шевельнулась, и лежащий рядом с ним второй матрас словно сам собой резко прыгнул к Виктору.

– Только футон сначала под задницу подстели, а то яйца простудишь, – посоветовал собеседник.

– Спасибо тебе, душевный человек, – еле слышно проворчал Виктор себе под нос, заворачиваясь в матрас-футон, похожий на толстое одеяло. После чего в позе окуклившегося тутового шелкопряда пристроился к стене напротив собеседника. – Где ж ты раньше был такой добрый?

– Раньше дела были поважнее, – сказал человек. – Уж не обессудь.

«Ишь ты, услышал, – подивился Виктор, не решаясь уже высказываться вслух. – „Дела поважнее были”, ага. А теперь, значит, можно и херней заняться».

– Можно и так сказать, – произнес человек.

– Ты что, мысли читаешь? – не выдержал Виктор.

– А чего их читать, – все тем же голосом без интонаций сказал человек. – У тебя ж все на лице написано.

– Зато твое лицо почему-то всегда в тени, – буркнул Виктор.

– Привычка, – усмехнулся человек.

В том месте, где у затененного лица должны были быть губы, на секунду приоткрылась едва заметная черная щель. – Этому здесь тоже учат. Хотя… сомневаюсь, что с тобой случится приступ безудержного восторга, если ты увидишь мое лицо.

Серая щель снова слегка шевельнулась.

– Очень надо, – проворчал Виктор. – Ты лучше скажи, мы тут надолго обосновались?

– А ты куда-то торопишься? – поинтересовался человек…

Когда Виктор стал владельцем магазина и у него появилось некоторое количество свободного времени, он неожиданно обнаружил в себе любовь к чтению. В принципе эта любовь имелась всегда, но жизнь складывалась так, что постоянно было не до того. А тут, что называется, «прибило».

Он начал читать все подряд, вначале подбирая книги абсолютно бессистемно. То, что не нравилось, отбрасывал после первых страниц, то, что нравилось, – дочитывал до конца. Позже стал более разборчивым, выискивая книги понравившихся ранее авторов или строго на интересующую тему. Япония, Китай и боевые искусства Востока пришли несколько позже. Вместе с навязчивым напоминанием о предложении заняться ими всерьез и надолго.

До этого же как-то один знакомый порекомендовал ему «Алису в Стране чудес». Сначала Виктор отбрыкивался, мол, сказок я еще не читал, делать больше нечего. Но знакомый настоял, и Виктор из принципа дочитал этот бред до конца. Дочитал, плюнул, отбросил подальше в пыльный угол, представляя, что он выскажет назавтра тому знакомому… и задумался.

На предмет того, а как бы он себя вел, забрось его судьба в тот дурдом заместо Алисы.

Нарисовались две альтернативы. Первое – трехнуться с ходу крышей. И второе – не заморачиваться, не рефлексировать, принимать реальность такой, какая она есть. Потому что глупо плыть против течения – толку ноль, только из сил выбьешься. А ежели расслабиться и положить на все с пробором – глядишь, и вынесет куда-нибудь в места, где окружающий дурдом не так очевиден.

Виктор расслабился и бросил ленивый взгляд в сторону затененной реинкарнации японо-чеширского кота. Только сейчас, слегка отогревшись в коконе из на удивление теплого восточного матраса-одеяла, называемого футоном, он понял, насколько сильно замерз.

Рядом с ним валялся чудом уцелевший кусок вчерашней змеи, серьезно помятый каменной плитой, но еще вполне годный к употреблению. Виктор выпрастал руку из кокона, зацепил едва гнущимися пальцами шмат полураздавленного мяса и запихал себе в рот.

– Не-а, – промычал он, с аппетитом жуя холодную змеятину. – Времени навалом.

Человек у стены снова усмехнулся.