Якудза

– Дондон-яки, – осклабившись, ответил Колян. – В переводе… ээээ… жареный дондон. Название происходит от звука средневекового барабана, которым повара зазывали народ есть эту хрень. Буквы в названии не заменять, не блевать, привыкать жрать эту гадость. Потому как нам с тобой в ближайшее время ничего другого не светит.

– А… из чего этот дондон делают?

– Рисовое тесто, сушеные креветки, водоросли, ну и чего удалось свистнуть на кухне. В общем, не смертельно, считай, японская пицца. Там вода, – Колян указал носом на кувшин. – Хасями есть умеешь?

– Чем?

– Ну палочками.

– Пробовал, – кивнул Виктор. – Пару раз с девчонкой в суши-баре.

– Тогда это тоже тебе. Потому как с вилками здесь туго. И суси, а не суши. Здесь тебе не Москва и даже не Подмосковье.

Виктор развернул тряпку.

Завернутые в ней палочки для еды оказались гораздо качественнее тех, что подавали в суши-баре на родине. Выточенные из черного дерева, круглого сечения, с конусовидным острием, они скорей напоминали произведения искусства, нежели предмет сервировки.

– Традиция школы, – вздохнул Колян. – Никто из учеников не имеет своих личных хаси, как все нормальные японцы, а едят вот этими, общими, которым уже незнамо скока лет.

– Так мы разве ученики? – удивился Виктор, отщипывая кусок жареного дондона.

– Это вряд ли, – горько усмехнулся Колян. – Куклы мы, и с этим тебе придется свыкнуться. А хаси я на кухне свистнул, – пояснил Колян. – Во временное пользование. Жрать чем-то надо, не руками же. Потом верну.

И хмыкнул недоверчиво.

– Говоришь, пару раз в суши-баре ими есть пробовал?

– А что? – пробубнил Виктор, наворачивая японскую пиццу за обе щеки. Дондон оказался на удивление вкусным. Хотя с голодухи и жареный картон в тесте пойдет за милую душу.

– Да так, – пожал плечами Колян. – Ты с ними управляешься, будто в Японии родился. Или в Китае.

Виктор с удивлением посмотрел на свою руку, сжимающую черные палочки. Действительно, японский инструмент для отправки пищи по назначению лежал в его руке удобно и привычно, словно знакомая с детства вилка.

– Ну ладно, не хочешь – не говори, – слегка надулся Колян. – Поел?

– Угу, – сыто отозвался Виктор, ставя пустой кувшин на столик и заворачивая палочки обратно в тряпку.

– Ладно, я пойду пока, посуду отнесу. Ты до завтра из сарая не высовывайся, чтоб япошки тебя не заметили. На рассвете они к себе обратно под землю свалят, а я перед дедом за тебя замолвлю словечко. Будешь мне помогать, хватит мне за себя и за того парня ишачить.

– А что за дед? – поинтересовался Виктор.

– Да типа завхоза местного, – скривился Колян. – Древний как Фудзияма и такой же крутой – не подойди. Ну знаешь, типа, нет начальника выше уборщицы. Всех здесь шпыняет, и все его слушаются. Как же, смотритель при старом додзе, куда уж нам, сирым да убогим. И по-русски матерится не хуже наших таксистов.

– То есть как по-русски? – удивился Виктор. – Он что, не японец?

– Хе! Ты думаешь, что по-русски только русские матерятся? – хмыкнул Колян. – Здесь все это могут. Школа-то с нашим уклоном.

– Ничего не понимаю, – покачал головой Виктор.

– Чего тут не понимать? Завтра обрати внимание – над входом в додзе висит табличка с цитатой из офигенно крутого древнекитайского полководца Сунь-Цзы, которого даже японцы уважают: «Тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях. Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать. Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении».

– Ты хочешь сказать, что мы – враги для японцев?

– Ну, официально нет, – снова хмыкнул Колян. – Но сам посуди – в Русско-японскую они царским войскам навешали и шмат Сахалина оттяпали. Потом после революции мы их с Сахалина попросили. А в Отечественную еще и Курилы забрали в качестве военного трофея. Так у них теперь основная тема: отдайте Северные территории, то есть Курилы, и будем дружить. А мы им – а давайте так дружить, без Северных территорий и Охотского моря, которое само собой к тем Курилам прилагается. В результате дружбы как-то не получается. Потому здесь, в Школе, они все поголовно русский учат. Так, чисто на всякий случай.

– Так они меня отметелили потому, что я в их глазах враг? – мрачно поинтересовался Виктор.

– Вряд ли, – покачал головой Колян. – Скорее, за то, что в древнем додзе в ботинках был. При входе в японский дом разуваться принято. А ты в ботинках, да еще и в додзе. Дед бы увидел – ору было б на сутки. Причем орет он жутко противно. Так что уж лучше лишний раз трендюлей схватить, чем его слушать.

Вспомнив о русскоговорящем деде, «братан» заторопился:

– Ну все, побежал я, давай до завтра.

– А ты как же? – спросил Виктор. – Спать-то где будешь?

– За меня не боись, – подмигнул Колян и широко улыбнулся. – У каждого матерого ниндзя везде должна быть своя нычка – и не одна. Запомни, это основной закон Школы.

Сказал – и растворился в ночной темноте, сгущающейся за дверным проемом.