Якутия

- Поздно, дундучина!.. - сожалеющим тоном воскликнул Ылдя. - Омерзительное преступление! Гнуснейший поступок! Ты сам засунул свою душу в Нижний Мир! Ведь зависть - это самое вонючее, что есть под небом. Если ты режешь из-за зависти, то проклят будешь. И вот мой приговор: пожизненное заключение в ямке, среди дерьма. И имя твое будет обессмертено, чтобы никому неповадно было заниматься такими вещами, и пускай никто тебя не кончает, даже если попросишь сам, иначе твое место займет.

- Да вы что!.. - ошарашенно крикнул Чюппюю. - Ни хрена себе!

- А ты думал, - усмехнулся Ефим. - Вот так вот.

- Да я ж только что за вас проливал...

- Все! - громогласно заявил Ылдя. - Это - указ царя! Обсуждению и пересмотру не подлежит!

- Да тьфу же!.. - сокрушенно вымолвил Чюппюю и смачно плюнул Чохуху на сапог.

- Войско, идем! - скомандовал Ылдя. - Плечи вперед! Нас не сломят временные неудачи! Тюмюк ждет нас!

- Марш!.. - раздались голоса старших, оставшихся в живых.

Они уверенно пошли обратно в места своего расположения, неся с собой два мертвых тела. Некто командовал: <Раз-два, раз-два>, и ноги уставших солдат четко ступали по неровной песчаной дорожке, как будто бы это было репетицией победного парада, или же смотром строя. Грусть и острое желание взять реванш вызревали в душах воинов в качестве единственных сильных эмоций, заглушая смятение, сожаление и страх; странная решимость обуревала их, словно страсть. Они были оскорблены и разозлены быстрым поражением и утратой зениток, но какая-то высокая вера в свое предназначение и незыблемость своего будущего грела их болящие сердца, как будто хорошее известие или доброе письмо. Они буквально колотили ступнями по дорожке с остервенением офицера, избивающего ногами партизана. Никто не хотел ничего говорить; все были подавлены и обескуражены; и никакой песни не слышалось от этого яростного шествия; никто их не преследовал, и это было оскорбительно и неприятно. Софрон понуро шел рядом с надменно шагающим Ылдя, и, как ни странно, тоже был опечален и смущен, и иногда задумчиво вздыхал, бормоча про себя неясные звуки.

- Я, конечно же, совершенно не согласен с вами! - сказал он, обращаясь к Ефиму.

- Но я переживаю ваше поражение, почти как крах моей собственной партии; словно крушение идеалов свободы и жары!

- Не говорите: <поражение>! - немедленно отреагировал Ылдя. - Это просто небольшая стычка, по которой нельзя судить о нашей мощи и потенции! Сейчас мы их недооценили, но завтра они попляшут у нас присядку!..

- Точно, ваше величие!.. - хохотнув, согласился солдат, идущий в первом ряду, услышав беседу.

Ылдя строго посмотрел на него и сказал:

- Вам слова не давали! Соблюдай дисциплину!

Солдат осекся и стал нарочито безразлично смотреть перед собой.

И они продолжали свой безрадостный путь по родной земле, которую собирались захватить, и они вышли по шоссе, ведущее вперед и назад, и сапоги их зацокали набойками по асфальту, словно подковы на лошадиных копытах, а солнце уже стало катиться к закату и краснеть, как варящиеся креветки в закипающей воде, и свежий предсумеречный ветер ласково подул на них, будто какой-то утешительный дух этих мест. Они прошли мимо креста с Ырыа, на котором он повис в жалкой позе, прибитый руками и ногами, и Жукаускас кинул всего лишь один взгляд в сторону этого мучительно умеревшего поэта. Ылдя, ни на что не обращая внимания, вел войско за собой и выглядел воплощением какого-то высшего самодовольства. Они дошли уже почти до начала первых строений Алдана, переименованного в Тюмюк, но тут им дорогу преградил рослый человек в странной военной форме абрикосового цвета. В руках он держал карабин с длинным Стальным штыком.

- Стой! Кто идет?! - мрачно рявкнул он.

Ылдя изумленно посмотрел на него, потом поднял вверх правую руку и отчетливо проговорил:

- Ты кто тут, овца?! Я - царь Якутии Софрон Первый, это - мое войско, мы возвращаемся из похода! Как ты смеешь здесь стоять?! На колени, несчастный! Человек отошел назад, поднял вверх левую руку, засмеялся и громко сказал, обращаясь к кому-то:

- Вот они, эти козоньки. Сейчас я с ними разберусь; а вы пока тихо.

- Чего это?! - взревел Ылдя, вытаскивая пистолет.

- Спокойно-спокойно, - тут же проговорил человек, взводя затвор карабина. - На вас наведено в пять раз больше орудий отовсюду, поэтому не рекомендую выступать. Пока вы там играли в войну, в Алдан вошла национальная армия Якутии вместе с царем Семеном Первым. Вы, как самозванцы и негодяи, все приговариваетесь к ужасной смерти особым якутским способом, но царь настолько велик и добродушен, что он прощает всех и приглашает присоединиться к своей славной армии, чтобы сражаться за Якутию! Все, кто согласен, следуйте за мной, я проведу вас к царскому балагану и приведу к присяге.

- Чего?.. - пораженно воскликнул Ылдя.

- Чего слышал! С тобой разговаривает младший тойон Марга, понятно?!