Якутия

- Значит, мы уснем и отдохнем?.. - трепетно спросил Ылдя, забирая флягу назад.

- Мы будем во сне, - сказал Софрон.

Они легли.

Онгонча восьмая

Наутро солнечный луч пронзил иллюминатор, и красное лицо сопящего во сне Жукаускаса воссияло, отражая яркий свет. Софрону стало горячо и неприятно, как будто бы его обмочил подошедший ребенок с фонарем. Вспышки радуг сверкали перед его глазами, и он открыл их, прекращая это цветовое буйство. Он тут же узрел нечто невыносимое, направленное на него, некий белый световой провал, точку без границ и центров, вмещающую остальную блеклость вокруг и затопляющую возможность ее видеть своей чудовищной над-видимостью; это был божественный клинок, сжигающий тебя, это был сам переход куда-то еще, это был ослепительный ноль. Было чудом туда смотреть; там наступало воскресение и сменялось высшей гибелью; там святость становилась славой и преображала ужас; там тайна сгорала в разрушительном огне высшего творчества и рождалась из ничего; и там был смех, бред и зной. Софрон готов был вернуться, уничтожиться и вознестись - и он отвел свой взгляд, закрывая глаза ладонью.

- Что, проснулись наконец? - прошептал чей-то голос. Софрон посмотрел туда, и сквозь яркие световые пятна, застилавшие перед ним все, он увидел бодрого Ефима Ылдя, сидящего около темно-зеленого ящика и курящего папиросу.

- Выж... - издал из себя Жукаускас, попытавшись сесть. В голове его звенело и тарахтело; он пытался вспомнить свои сны, но помнил только крик: <Айхал!> и какой-то охряной фон; он понял, что он не на корабле и не в машине, потом обнаружил, что это самолет. Он захотел сказать что-то важное и обратился к Абраму Головко, но тут он осознал, что Ылдя - не Головко, и тогда глаза его ожгли слезы.

- Чего вы!? - спросил Ефим, затягиваясь. - Пока все нормально, нас не обнаружили...

- Ах, вот в чем дело!.. - воскликнул Софрон, вспоминая на этот раз все.

- Тихо! - строго сказал Ылдя. - Здесь солдаты ходят, надо сидеть тихо. Кажется, мы можем улететь. Пока вы спали, самолет догрузили и закрыли. Нас не увидели: мы лежали за ящиками. Теперь будем ждать.

- Ах вот почему я слышал тарахтенье!.. - проговорил Софрон, нетвердо садясь.

- Да, это грузили, они начали на рассвете, куда-то торопятся. Я как раз от этого проснулся, и с тех пор сижу, а вам все по фигу.

- Я хочу в туалет! - сказал Жукаускас.

- Потерпеть придется, - вкрадчиво заметил Ылдя.

- Не могу. Как это - потерпеть?! А если мы улетим только к вечеру?!

Ефим раздраженно посмотрел на Жукаускаса, остервенело затушил папиросу прямо в пол и сплюнул куда-то назад.

- Как же вы мне надоели! - воскликнул он. - То пить, то наоборот... Вы на войне, приятель! Что, в вашей партии вас не учили тяготам и лишениям? Как же вы будете сражаться и бороться?

- Я не знаю такой партии, которая может научить человека не писять, - негромко сказал Жукаускас.

- Есть такая партия!.. - весело заявил Ылдя. - Это - партия ЛДРПЯ!

- Э, вы не очень-то! - рявкнул Софрон, вставая - ЛДРПЯ не трогай, понятно?.. И вообще, может, я по-большому тоже хочу, что мне, так и сидеть здесь внутри?!

- Фу, - сказал Ылдя. - Ладно, вылезайте из этих ящиков как-нибудь, и там должен быть туалет.

- Вот так бы сразу! - обрадовался Софрон, удаляясь вдоль штабеля.

- Ублюдок, - проговорил про себя Ылдя и достал новую папиросу.

Через продолжительное время Жукаускас вернулся и выглядел очень радостным.

- Я нашел там прекрасный ход! - проговорил он. - Эти ящики кончаются, потом направо, и сразу уборная!

- Дурачок, - сказал Ефим. - Я уже утром там был несколько раз.

- Так вы что, надо мной издевались!?.. - жалобно спросил Софрон.

- Так, пошутил, - довольно ответил Ылдя.

- Ах ты...

- Подождите, там что-то не то снаружи... Подойдем к иллюминатору!

Они осторожно посмотрели сквозь толстое круглое стекло. По летному полю бегали озабоченные солдаты, некоторые из них несли зеленые ящики, офицеры отдавали команды, самолеты вдалеке заводили моторы, издавая характерные звуки. Все как будто бы дышало какой-то неуверенностью, настороженностью; казалось, что происходят приготовления перед бегством.

- Их что, тоже завоевал Семен?.. - проговорил Ылдя, но тут раздался какой-то грохот под полом и моторный шум. Через две минуты послышались голоса и шаги.

- Они открыли нижний вход!.. - шепнул Ылдя. - Сидим тихо.

- Кладите сюда, - сказал высокий голос. - Вот так. Осторожно.

Послышался стук об пол укладываемого тяжелого предмета.

- Все, пошли, - тихо произнес высокий голос, и через какое-то время шаги смолкли.

Ылдя опять уставился в иллюминатор, присвистнул и повернулся к Жукаускасу.

- Смотрите, они все встали <смирно>, ничего не понимаю...

И тут раздался рев какого-то радио, усиленный многократно большим числом всюду установленных громкоговорителей; это был человеческий злобный голос, и он вещал:

- Товарищи! Говорит подполковник Сасрыква! Товарищи! Говорит подполковник Сасрыква! Товарищи! Говорит подполковник Иван Сасрыква!

Наступила пауза, голос замолчал и вновь возник: