Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный.

И вот — рожденные в пору бед,
Взращенные в горестях и нужде,
Закаленные в жестокой борьбе
С чудовищами подземных бездн,
Уцелевшие в неравных боях
С исполинами абаасы
Непримиримо бурных небес,
Самые первые удальцы,
Прославленные богатыри,
Старейшины-главари
Племен айыы-аймага
Сошлись наконец —
Собрались на совет,
Стали вместе гадать, размышлять,
Как им быть,
Как им дальше жить…
Ветер далек оотносил
Горестные возгласы их,
Эхо гулко вторило их голосам:

— Аарт-татай!
Ах, братья-друзья!
Ах, какая досада нам…
Ах, какая обида нам!
Ведь богатейшая эта земля,
Долина Кыладыкы
Была завещана племенам
Добросердечных потомков айыы!
Щедрую тучность этой земли —
Желтое изобилье ее —
Неистовые разрушают враги,
Твердыню нетронутую ее
В пустыню хотят превратить
Завистливые враги!
На широких просторах этой земли,
Теряющихся в голубой дали,
Где краснеет, алеет, горит
Россыпями камень-сата,
Где воинственные илбисы кричат,
На великой равнине этой страны,
На могучей хребтине ее,
Что ногой толкнешь и не колыхнешь,
На ее широкой груди,
Вздымающейся высоко,
Чтобы здесь могла жилье основать
Добрая мать Иэйэхсит,
Чтобы дом изобильный смогла обжить
Великая Айыысыт,
Поселить должны
Владыки айыы
Такого богатыря,
Который был бы сильнее всех
В трех сопредельных мирах,
Чтобы он и ростом был выше всех,
И душою отважнее всех,
Чтобы в теле могучем был у него
Несокрушимый костяк,
Чтоб шумела в широких жилах его
Непроливающаяся кровь,
Чтобы вечным дыханием он владел,
Бессмертие получил в удел;
Чтобы он защитником был
Людям айыы-аймага,
Ходящим на двух ногах,
С поводьями за спиной.
Только нет такого богатыря,
Нет такой защиты у нас…
Люди лучшие трех племен саха
Перебиты, истреблены…
Потомки всех четырех племен
На гибель обречены!
Прокляты мы, видно, судьбой,
Пропащая, видно, участь у нас —
Разорение, гибель, смерть…
Самый лучший,
Самый обширный алас
Средней ярко-пятнистой земли
Отняли у людей
Отродья абаасы!
Не осталось нам ни пастбищ, ни вод,
Ни обильных дичью лесов…
Потомки славных наших родов
Обездолены, побеждены,
Повалены вниз лицом.
Видно, приходит последний час
Племен уранхай-саха…
Выгонят нас из наших домов,
Развеют пепел родных очагов…

Так неужто, братья-богатыри,
Обитающий на хребте небес,
Восседающий в облаках
На беломолочном камне своем,
Благодатный, древний, седой,
Чье дыхание — нежный зной,
Прародитель наш
Юрюнг Аар Тойон
Своим нескользящим,
Толстым щитом
Нас не укроет,
Не защитит,
От гибели не спасет?
О, если бы наша Аан Алахчын —
Материнского древа душа,
Посланная охранять
Изобилие золотых щедрот
Изначальной средней земли,
Наяву перед нами представ,
Причитая и плача, сказала бы нам,
Что больше надежды нет,
Мы не стали бы дольше терпеть!
Мы бы сами убили себя,
Бросясь на острия
Сверкающих копий своих! —
Так роптали богатыри
Племен айыы-аймага,
Так в отчаяньи восклицали они…

Громкие восклицания их,
Ропот неумолкающий их
Превратился в шестиязыкий огонь,
Воплотился в серный
Синий огонь.
Семь илбисов неистовых
В том огне
Яростно воя, взвились,
Понесли и бросили этот огонь
На восьмиветвистое древо Аар-Лууп.
Охватило пламя могучий ствол,
Потрескивая, побежало вверх,
Коснулось нижних ветвей,
Дымом застлало
Лиственный свод.
Вихрь налетел, зашумел,
Грозно зашелестел
Широколапой густой листвой,
Раскачал огромные восемь ветвей,
С треском ломая сучья на них;
Тяжелые золотые плоды
Стали падать с нижних ветвей,
Посыпались с верхних ветвей;
Словно рыбьи серебряные хвосты,
Захлопала, затрепетала листва…
Завыл илбис, затянул
Воинственную песню свою.
Птицы тучей слетели с ветвей,
Захлопали крыльями,
Прочь понеслись;
Звери, прятавшиеся в тени
Древа жизни Аар-Лууп,
Жалобно в испуге крича,
Кинулись убегать…
Исполинский свод серебристой листвы,
Куда прилетала порой отдыхать
Благодатная Иэйэхсит,
Где обитала всегда
Сама Аан Алахчын,
Весь огромный купол густой листвы
Покрылся дымом седым;
С треском шатался могучий ствол,
Ветви раскачивались все сильней;
Красный камень —
Опора толстых корней —
Раскалывался,
Дробясь, как дресва…

Предназначенная охранять
Желтую благодать земли
В долине Кыладыкы,
Вышла из шумной листвы
Аан Алахчын,
Манган Манхалыын,
Надела на плечи свои
Ниспадающие спереди и позади
Подвески чеканного серебра,
Накинула на себя
Длинную одежду свою
Из драгоценных мехов.
Вспыхнула благородная кровь
В сердце Аан Алахчын,
Во весь свой высокий рост
Выпрямилась она;
Блеснувшие на ее глазах
Смахнула слезы она
Золотыми ладонями рук.
Где упали слезы ее,
Два озера, шумя, разлились —
И четыре гоголя с высоты
Опустились н аводу их,
Хлопать крыльями стали, нырять…

Аан Алахчын, Манган Манхалыын
Выпрямилась во весь свой рост,
Высотою с дерево стала она;
Косы длинные до земли опустив,
Глаза блистающие подняв
К трехъярусным небесам,
Протяжно петь начала…
Звучным голосом пела она,
Взывая к сидящему в высоте
Юрюнг Аар Тойону —
Отцу своему
В шапке из трех соболей,
Чье дыханье — нежный зной,
Чья белеет, как снег, седина.