Яма

Пришлось опять подождать, пока мадемуазель плачет. Наконец она высморкалась теперь уже в мой платок, который совать в карман я не стал.

– …Потом он стал меня инструктировать. Во-первых, полиции и вообще ни единой живой душе ни слова. За каждым моим шагом следят те, кто выкрал Лулу. При малейшем подозрении собаку убьют. Во-вторых, я должна вечером снять в гостинице «Мирабо» на рю де ля Пэ комнату, сорок первый номер. Со мной свяжутся, когда убедятся, что я исполнила первое условие. Я положила в портмоне десять тысяч, чековую книжку и вечером прибыла сюда. Всю ночь я прождала перед дверью, но ничего не произошло. А сейчас, услышав в коридоре приглушенные голоса, говорившие на непонятном языке, я решила, что это наконец похитители. Дело в том, что человек, который мне телефонировал, говорил по-французски с акцентом.

– Десять тысяч? – удивился я. – Вы готовы заплатить за собаку такие деньги?

– Я дам и больше. Сколько попросят, столько и дам. Потому и взяла чековую книжку. Вы не должны меня осуждать, мсье Маса, – вдруг забеспокоилась госпожа Эрмин. – Я знаю, вокруг много несчастных людей, которым не хватает даже на хлеб, но, пожалуйста, не считайте меня взбалмошной богачкой, кидающей деньги направо и налево. Я люблю моего Лулу, и он меня любит. Наверное, вам мои слова покажутся странными, но любовь собаки накладывает еще большие обязательства, чем любовь человека. Потому что у собаки кроме тебя никого нет и никогда не будет, ты – вся ее жизнь, весь ее мир. Предать собаку хуже, чем предать мужа или даже ребенка!

– Перестань пучить глаза. У этой девушки благородное сердце, – сказал мне Эраст Петрович по-русски.

– Я не пучу. Я восхищаюсь, – ответил я. – Редко встретишь западную женщину, столь глубоко понимающую суть любви и верности.

– Вы обсуждаете, как спасти Лулу? – с надеждой спросила Корделия. – Как вы думаете, почему похитители со мной не связались? А вдруг они узнали, что я нарушила первое условие?

Мы переглянулись.

– Вы его нарушили? Каким образом?

– Я не стала обращаться в полицию и не сказала о требованиях звонившего никому, даже слугам. Но я обратилась в частное детективное бюро.

– Вот что означали ваши слова «Так я уже…», – кивнул Фандорин. – Вы хотели сказать, что уже работаете с кем-то из наших коллег. С кем же? С Ляруссом, с Гранже или, может быть, с Колоннá?

Господин назвал трех лучших парижских специалистов.

– Нет, я подумала, что звонить в местную сыскную контору опасно. Что если кто-нибудь из моих слуг подкуплен и подслушает? Или вдруг у похитителей свой человек на телефонной станции?

– Совершенно резонное предположение, – одобрил Эраст Петрович и посмотрел на меня взглядом, в котором читалось: «Она еще и умна». – Как же вы поступили?

– У покойного батюшки в кабинете прямая телеграфная линия в Лондон. У папá партнерство с благотворительным фондом Уильяма Рэтбоуна Шестого. Я умею пользоваться аппаратом, мне нравилось помогать отцу в работе. А недавно я прочитала в газете, что в Англии открылся филиал американского детективного бюро «Larr Investigations», где все агенты – женщины.

– Слышал про такое, – кивнул господин. – Эта фирма отпочковалась от «Пинкертона».

– Я подумала, что женщина вызовет у похитителей меньше подозрений. Отправила мистеру Рэтбоуну телеграмму, в которой попросила его связаться с агентством «Ларр». Объяснять ничего не стала, написала лишь, что дело очень важное и очень срочное. Сообщила, что искать меня следует в отеле «Мирабо». Рэтбоун – человек, на которого можно положиться. Через час я получила ответ с одним-единственным словом: «Done». Надеюсь, сотрудница агентства прибудет сегодня.[6]

– Значит, вы допускали, что похитители с вами ночью не с-свяжутся?

– Да. Я не исключала, что они захотят убедиться, нет ли слежки. Для этого им и понадобилось изолировать меня в гостинице.

Она действительно очень неглупа, сказал себе я.

– Полагаю, вы ошибаетесь, и вас заманили сюда с другой целью, – вдруг заявил Эраст Петрович, глядя куда-то в сторону.

– С какой «другой»? – удивился я.

– Госпожа Эрмин ждала гостей перед дверью в коридор. А они должны были появиться вот отсюда. – Он показал на дверь в стене. – Разве ты не видишь, что сорок первый номер – смежный с сорок вторым, где поселился Аспен? Очевидно, когда в «Мирабо» останавливается какая-нибудь важная персона, путешествующая со свитой, ее селят в сдвоенный «люкс», состоящий из сорок первого и сорок второго номеров.

– То есть… То есть вы предполагаете, что это дело связано с нашим?! – ахнул я. – Но как?!

– Через Аспена, разумеется. Теперь понятно, зачем он снял номер на две ночи. Для того, чтобы передать человеку в зеленых очках картину, так надолго останавливаться незачем. Нет, Маса, этот оборотистый господин намеревался сразу заняться следующим делом. Тут чувствуется работа какой-то сложно устроенной машины, работающей с точностью хронометра. Если бы мы с тобой вчера не вспугнули Аспена, он исполнил бы свой план касательно мадемуазель Эрмин.

– Какой план? Я ничего не понимаю. Совсем ничего, – пролепетала Корделия.