Яма

— Ребенок — не мой. Саврань — не муж. Пока. Очень старается им стать. Завтра мы вдвоем едем к моим родителям. Его родня тоже появится на ужине. Наверное, Олег сделает официальное предложение. Знаю, что он уже купил кольцо, случайно Алине проболтался, а она — мне… — пожала плечами, словно ей плевать. Хотя в какой-то степени именно в тот момент так и ощущалось. — Олег очень хороший. Правда. Порядочный и добрый. Улыбчивый, любит пошутить. С ним легко и нескучно. Он никогда не переходить границы, не заставляет меня чувствовать себя дискомфортно. Он… даже никогда ко мне не приставал. Очевидно, решил, что свадьба — единственное, что позволяет сократить дистанцию.

Не стала добавлять, что именно она своей холодностью и отчужденностью удерживала его на этой дистанции. Стыдно было признаться даже себе самой, что у Олега о ней сложилось какое-то слишком возвышенное представление: будто она, наперерез современным реалиям, этакая последняя непорочная дева. А ведь Ника даже до этого вечера ею не являлась. Градский пробудил ее женскую чувственность и показал ей взрослый мир еще шесть лет назад.

Олег целовал нежно и осторожно. Не впечатывался в тело Ники с одержимой страстью. Никогда не проявлял грубость, даже ненароком за грудь не прихватил. Мягкий и обходительный, он Нику порой немного раздражал. Очень редко, но все же случалось… В остальном же ей нравилось болтать с ним обо всем на свете, смотреть фильмы, ходить в кафе, гулять по городу и просто проводить время.

Все было относительно хорошо, пока в ее мир не врывалась какая-либо информация о Градском. Порой, чтобы участилось сердцебиение, хватало увидеть новый рекламный щит "СтройГрада" или столкнуться в университете с Валентиной Алексеевной. А уж если видела самого Сергея в городских новостях или слышала о нем какую-то конкретную информацию — ток по телу проходил.

Точно такая же реакция возникла у нее сейчас, когда Градский, выслушав ее откровенные и серьезные пояснения, попросту рассмеялся. От этого низкого ощутимо невеселого звука ей вдруг враз сделалось страшно.

— Сука… Я хренею просто, — закрыл ладонями лицо, растирая пальцами глаза.

Мазнув ими еще и макушку, опустил руки, чтобы через мгновение сжать в кулаки. Замер, напряженно глядя ей в глаза.

— Ты, хотя бы примерно, представляешь, что сделала? — по его жесткому напряженному тону предполагала, что Градскому не нужен ее ответ незамедлительно. Он продолжал погружать ее глубже, на самое дно холодного сознания, чтобы сама осмыслила всю мощь ожидаемых последствий. — Если по правде, не стоило тебе сегодня приходить. Ты же меня знаешь, Ника. Знаешь… — и не было ничего удивительного в том, что у него это получалось. Видя его суровые темные глаза и заострившиеся черты лица, осознавала, что остановок больше не будет. Никаких отсрочек и времени, чтобы подумать. Поблажки закончились. Он целенаправленно понижал голос, углубляя их общее погружение. — Ты же меня, черт тебя побери, Республика, очень хорошо знаешь… Я, бл*дь, не позволю, чтобы он даже дышал рядом с тобой! Ты это, мать твою, понимаешь? — рявкнул с такой силой, что Нику заколотило. — Понимаешь???

— Понимаю!

— И?

— Я теперь не знаю… Не знаю, что теперь делать, — в голос проступила та самая паника, которой он добивался.

— Не знаешь, так я тебе подскажу, — заявил Градский, тяжело и шумно выдыхая. — Завтра ты позвонишь этому хрену и в убедительной форме сообщишь, что все кончено. Все. Точка.

Получив этот бескомпромиссный принудительный "совет", Ника неожиданно для самой себя разозлилась.

— Тебя шесть лет не было, Сережа! Шесть лет! Ты меня вышвырнул! Думаешь, я сейчас жизнь свою перечеркну и буду делать все точно, как ты велишь, только потому, что тебе вдруг снова интересно со мной стало??? — задыхалась между словами. Совершала слишком шумные и резкие глотки воздуха. Срывалась между словами. Но продолжала. — Да кто ты такой? Кто тебе дал право указывать мне, что делать? Пошел к черту!

Попыталась развернуться и гордо покинуть место, где отдала ему свою девственность. Но стоило ей повернуться к Градскому спиной…

— Стоять!

Вовсе неделикатно вцепился пятерней ей в шею и, резко разворачивая, подтащил обратно к себе. Прижался лицом к ее лицу. Горячо задышал в губы.

— Зачем же ты столько лет целку свою берегла, а, Плюшка? — хрипло и жестко заговорил, одномоментно раздражая абсолютно все ее нервные окончания. — Я тебя силой не волок. Время тебе давал. Ты же сама пришла. Не к нему. Ко мне! Хочешь теперь сказать, что все просто так случилось? Совпало?

30.2

— Ничего больше я тебе объяснять не собираюсь!

— Объяснять она не собирается… — Напряженно отметила, как разительно упал и замедлился его голос. — Да ты себе, бл*дь, объясни. Ника… — растянул гласные, в попытках достучаться. — Включи голову и подумай, что натворила!

— Тебе же легче, Серёжа? Теперь все у нас было. Можно закрывать.

— Какая ты все-таки дура… — выдохнул с явственной усталостью и расстройством. А у нее сердце расходилось мощнее, чем когда он орал. — Прекрати ты уже эту мышиную возню. Хватит.