Яма

— Понял.

Сергей вышел, а Михаил, слушая телефонные гудки, сердито наблюдал за тем, как напарник меряет быстрыми нервными шагами кабинет.

— Угомонись, бл*дь, — рявкнул приглушенно, после коротких переговоров с командиром опергруппы. — И смотри, на хате чего-нибудь не выкини! Градский глаза не закроет.

— Я все равно не пойму…

— Подрастешь, поймешь.

Схватив пачку "Camel", Саврань той же дерганой походкой направился к выходу, но в дверях задержался.

— Смотришь же, с виду нормальный мужик, жену потерял, настаивает на расследовании, говорит, что спать не может спокойно, с детьми возится, а потом… открывается вся картина событий — и впоследствии уже я спать не смогу.

— Не смешивай ты коней с людьми. Это работа, — весомо повторил Михаил, сильно сомневаясь в том, что впечатлительность Олега с опытом пройдет.

— К черту такую работу!

Горе-муж оказался подготовленным. Встретил опергруппу с недюжинным сопротивлением, впоследствии которого Саврань получил серьезное ранение.

[1] Специальный приемник для содержания лиц, задержанных в административном порядке.

25.3

Размашистыми бодрыми шагами Сергей пересек огромную гостиную родительского гнезда и, двигаясь на шум голосов, вышел через стеклянные двери на террасу.

Первой в поле зрения попала прыгающая на батуте Катя. Она, очевидно, больше захватила от отца-рама-два-Вандама, потому как мать часто с восторгом кому ни попадя хвасталась, какая внучка крепкая и рослая. Серега раньше мало понимал, в чем, собственно, суть этой радости — ребенок, как ребенок. Но сегодня ему действительно показалось, что Катька стала большой. Вроде совсем недавно вынесли из роддома куль, и вот-уже на человека становится похожей.

— Катюша, вылезай, доча. Хватит прыгать.

— Еще! Еще, мамочка!

— Пять минут.

— Шесть! Я люблю шесть!

— Хорошо. Шесть, и все.

— Здравствуй, пап, — вынимая руки из карманов брюк, Град поздоровался с отцом.

Николай Иванович улыбнулся и, чуть приподнявшись в плетеном кресле, ответил на рукопожатие.

— Здравствуй, сын. Дела как?

Тот, дернув удавку галстука, поморщился.

— Как обычно.

— Только со службы? — спросил отец, заметив в распахнувшемся пиджаке прикрепленную на боку кобуру.

— Разрядил, — кивая на Катю, тут же отчитался мужчина.

Подъезжая к дому родителей, делал это уже на автомате.

— Сережи, — всполошилась заметившая его мать.

Придерживая полу длинного цветастого сарафана, бросилась обнимать сына.

— Привет, мама.

— Ты один?

— Ну, а с кем?

Кивком поздоровался с подошедшей сестрой, пожал руку зятю. Леська, конечно, не удовлетворившись, с хитрой улыбкой тоже кинулась его обнимать. Умышленно звонко чмокнула в гладко выбритую щеку.

— Не родилась еще та несчастная, да?

— Не знаю… А вдруг… — расплылась в коротких бессмысленных фразах мать. — Мы ужинать собирались. Останешься? Зинаида Викторовна приготовила лосося с оливками и каперсами.

— Останусь. Ненадолго.

— Все так серьезно теперь, начальник подразделения уголовного розыска, да? — подразнивала Сергея сестра. — Почему ты не по форме?

— Потому что не обязан.

— Галстук классный! — дернула за стальной хомут. — Умею я выбирать, однако.

— А то. Давайте уже вашу рыбу.

Отстраненно проследил за тем, как Айдын "вызволил" Катьку из батутного плена. Она тут же бросилась к Алесе.

— Мамаська, — подобное мазанье вырывалось у девочки только на эмоциях. — Папа меня спас!

— Да ты что! — подхватила раскрасневшуюся дочурку на руки. — От чего?

— Не от чего, а откуда! Из космического корабля инопланетян!

— Ого!

— Пистолет, — выдохнула с жаром малышка, резко перебрасывая внимание на Сергея. Прищурившись, сложила пальцы, выдвинув указательные, как ствол оружия. Прицелилась в спящую на пороге собаку. — Бэмс! Бэмс! Я убила Пушистика!

— Нельзя убивать Пушистика. Никого нельзя убивать.

— Дядя Сережа закроет меня в клетке? — пронзила мужчину жалостным взглядом.

— Не закрою, если ты больше не будешь стрелять и сдашь мне оружие, — протянул Катюше руку.

Она тут же с готовностью вложила в его ладонь воображаемый пистолет.

— Пушистик не умрет?

Собака, словно по команде, открыла один глаз и подала голос, затягивая воздух звонким противным лаем, который лично Сергею, в прямом смысле, действовал на нервы.

— Ура!!! Пушистик жив!

— Какая радость, — скептически поддержал восторг племянницы.

Леська расхохоталась.

— Ну, все! Мойте руки и за стол, — крикнула с порога Валентина Алексеевна.

После ужина Сергей все же задержался. Сначала сам не понимал, что послужило причиной. Не любил ведь оставаться дольше положенного. А тут вдруг тормознуло что-то, сидел в кухне с чашкой кофе напротив застывшего в той же позе отца.

Потом догнала и прицельно саданула в затылок информация, которую мать, как бы между делом, запутанными путями, не называя имен, выложила во время ужина. Горячо вальнуло. Во всем теле слету сделалось нестерпимо жарко, словно кипятка в горло залили.

Отодвинул парующую крепкими ароматами смешанных разновидностей арабики чашку.

— Мне кажется, ты сейчас от меня чего-то ждешь, — осторожно закинул удочку отец.

Град глубоко вздохнул, ощущая, как распирающие грудные и трапециевидные мышцы сильно натягивают ткань рубашки.