Яма

Лопата замирает. Старик смахивает капли пота со лба и, впервые выпрямившись, смотрит на меня. Пламя тусклой керосиновый лампы отбрасывает плоский, безжизненный свет на запавшие глаза.

- Зачем ты здесь?

- Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

Держа лампу на расстоянии вытянутой руки, он говорит:

- Я ищу дьявола.

Несколько дней назад полиция обнаружила следы крови и отрубленную руку на задней дороге, ведущей в Редвуд. Когда Конноры уехали, а старик поселился в их доме, пропали три собаки. Призовые азалии миссис Эджкомб были подожжены, а газон облит красной краской. Трава погибла в виде букв, каждая из которых составляла слово "Грешник".

- Дьявола? - переспрашиваю я.

В голове крутиться виденье: группа сектантов, черная магия, балахоны, и жертвоприношение в виде мертвых летучих мышей.

- Да, - говорит он.

- Вы думаете, что дьявол живет в вашем саду?

Он бросает на меня презрительный взгляд и говорит:

- Ты думаешь, я больной?

И это спрашивает старик с рогами быка на капоте машины, который уже пару дней роет по ночам ямы.

- Я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы делать такие предположения.

- Ты меня совсем не знаешь! - резко бросает он.

Ну что тут скажешь. По ходу, пора вызывать экзорцистов или ближайших врачей из психлечебницы. Ещё не определилась кого лучше.

Я уже собиралась вернуться в дом, когда услышалà его слова:

- Я копаю под его дом. Я копаю до ада. Дьявола надо остановить!

После кремации призовой коллекции цветов миссис Эджкомб комендантский час был объявлен для всех детей в районе. Мистер Баттерворт, владелец местного магазина зелени, провел собрание соседей. Были согласованы три смены - утренняя, дневная и ночная, которые сменяли друг друга ежедневно. Каждую вторую среду я ходила по улицам днем и искала подозрительных людей. В моем положении надо больше быть на свежем воздухе, поэтому я совмещала полезное с приятным. Плюс, люди с охотой слушали все, что говорит симпатичная беременная женщина. Я расспрашивала незнакомцев и говорила старшим детям, чтобы они держались подальше от пруда Редвуд. Каждую вторую среду я проходила мимо дома очень странного старика не менее пяти раз. И всегда все было спокойно.

- Почему вы думаете, что ад существует под вашим садом, - спрашиваю я его.

Он вешает лампу обратно на ветку, сплевывает коричневый шарик мокроты в канаву и говорит:

- Если рай на небе, то где, блядь, ты ожидаешь увидеть ад?

Чертовски железная логика. Он был прав. Если верить всему сущему и не быть очень принципиальным.

- Я так и подумала.

Я протягиваю руку через забор и называю свое имя. Когда он берет лопату и снова начинает рубить землю, я отступаю назад и спрашиваю, как его зовут.

Не останавливаясь, он спрашивает:

- Они прислали тебя?

Я пожимаю плечами и спрашиваю:

- Кто они?

- Толстый торговец зеленью? Вдова с цветами? Соседи?

- Нет, - говорю я ему. - Я живу по соседству и подумала, что самое время представиться.

- Я знаю, где ты живешь и кто ты, - говорит он. - Не то чтобы меня это волновало.

Серьезно?! На пару секунд мои щеки покрывает румянец стыда. Видимо он имеет виду, те несколько раз, когда я стояла голой у окна и смотрела на него. Однажды мне показалось, что он тоже обратил на меня внимание. И где-то даже приостановил свою активную работу. Видимо не показалось.

Интересно, он думал обо мне?

Газетчик и почтальон никогда не приносят посылок в его дом. Птицы не залетают на его лужайку. Если идет сильный дождь, его сад и дорога остаются сухими, как кость. Волей и неволей задаешься вопросом - что не так с этим стариком. Может он знает что-то, чего ìы не понимаешь?

Он копает землю, а я смотрю на его дом. Окна черные, как ил, кирпич темно-красного цвета. Кровавого цвета. Краем глаза я вижу, как тусклый желтоватый свет освещает комнату на верхнем этаже. Там стоит фигура, размытая кружевной сеткой. Я оборачиваюсь и спрашиваю:

- Там ваша жена?

Он перестает копать и смотрит в сторону дома. Обернувшись, он достает из-за пояса старые карманные часы, подносит их к свету лампы и говорит:

- Пора есть.

Он поднимает лопату и идет обратно к дому. Я остаюсь на пару минут, наблюдая за тенью в окне; смотрю, не движется ли она. Я чувствую на себе взгляд фигуры, наблюдающей за мной с тем же любопытством. Через минуту на плечо фигуры ложится рука, оттягивая ее назад в тень. Свет померк. Дом погружается в черноту.

На следующий день яма стала больше - не менее четырех футов в глубину и столько же в ширину. Старика нигде не видно. Я говорю об этом мистеру Баттерворту, и мы договариваемся встретиться у меня вечером, чтобы он мог сам понаблюдать за раскопками. И возможно дать совет - куда можно обратиться по поводу странного поведения соседа.