Яма (СИ)

— Я хочу, чтобы ты всегда была только со мной, — застыл на ней горящим взглядом. Именно он смутил Нику даже больше, чем сами слова. — Только моей.

Не в силах пошевелиться, будто приговоренная, наблюдала за тем, как Градский, в прямом и переносном смысле, сокращает между ними расстояние.

Стал вплотную. Сжал горячими ладонями ее безвольно повисшие вдоль туловища руки. Сплел пальцы. Прислонился лбом к ее лбу.

— Не надо… — выдохнула едва слышно, прикрывая глаза.

Не только кожа покрывалась жарким румянцем, внутри все вспыхнуло. Загорелось. И одновременно задрожало.

— Почему нет? — так же тихо спросил он. — Я не могу без тебя, Ника. Задыхаюсь. Не могу без тебя. Все — не то. Все. Весь мир в тебе заключен.

Молчала, не находя нужных слов. Только дышала часто и шумно, пожизненно вбирая в себя его признания и его неприкрытые эмоции.

Градский тоже замолчал, набирая в легкие воздух. А Ника, наконец, решилась поднять взгляд и заглянуть в бушующую внутри его темных глаз бурю.

Скрещение взглядов послужило сигналом, будто гонг прозвучал, одновременно расцепили пальцы. Руки Сергея обхватили лицо Доминики, а ее — сплелись на его затылке, скользнули по коротким волосам.

Соприкоснувшись лицами, кожа к коже, способны были только дышать, чтобы выдерживать этот губительный для них обоих контакт.

— Не хочу, чтобы ты с кем-то другим ходила. Не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, тебя трогал, — придавил быстрым шепотом.

И Ника, наконец, решилась выразить то, что и ее долгое время беспокоило.

— В таком случае я хочу, чтобы ты тоже был только моим. Только со мной.

***

В ту ночь Доминике не удавалось уснуть. Она беспрерывно думала о том, что сказал ей Градский. Прокручивала каждое слово, повторяла интонацию, воспроизводила его горящий взгляд. Думала о Сергее и не понимала, как ей вести себя с ним дальше.

Сердце работало с нагрузкой, мышцы сковывало болезненным напряжением, тело периодически бил озноб, мысли сбивались и путались, словно она переплывала широкую реку и никак не могла достигнуть берега.

В углу Алины зажегся светильник. Негромко вздохнув, девушка поднялась и прошагала к кровати младшей сестры.

— Эй, — тихонько приветствовала она Нику, пригладив разбросанные по подушке волосы. — Ну, что с тобой? Всю ночь вертишься. Живот болит?

— Нет, — со вздохом отозвалась, принимая сидячее положение. — После той таблетки боль прошла почти сразу же.

— Тебя что-то беспокоит?

Ника закусила губу и едва различимо кивнула.

— Градский? Переживаешь из-за него?

Снова кивок вместо ответа.

— Разве вы не помирились, когда он днем приходил?

— Ну да, помирились. Просто… Я не знаю, Аля… Если я расскажу, обещай, что не станешь напирать со своими советами?

— Обещаю, — мгновенно согласилась старшая сестра, ободряюще сжимая Никину ладонь.

— Он озвучил такие вещи… Помнишь же, из-за чего мы поссорились? — уточнила скорее для себя, так как никак не получалось сформировать мысль.

Алина кивнула. Естественно, она все знала до малейших подробностей. От нее трудно было что-то укрыть.

— Он приревновал тебя к Черниченко.

— Вот ты сразу выводы такие делаешь? — удивилась Ника. — Откуда? Он не сказал тогда, что ревнует. Я подумала, что он просто ему не нравится. Да и привык Градский к тому, что я всегда только с ним. А сам? С этой кривозубой Сысоевой! Знаешь же, как я расстроилась.

— Да она специально все в радужных красках представила, чтобы тебя задеть.

— Аль, она сказала, цитирую: "Ну, ты, малая, и настырная. Весь вечер нам испортила! Трезвонила, как потерпевшая! У Града же на тебя Киркоров стоит. До сих пор в ушах это унылое фуфло! Серега с ритма сбивался…"

— Да мало ли, что она сказала! — бойко отреагировала Алина, обесценивая каждое сказанное Сысоевой слово. Хотя нет, одно предложение, вычленив из него "Киркоров", она бы оставила. Остальное — все фуфло. — Ник, Градский, конечно, блядун еще тот, и я тебя об этом сразу предупреждала. Но ты сама сказала, что у вас другие отношения, и тебя это не волнует. Значит, все-таки волнует?

— Теперь волнует.

— Конечно, волнует, — выдохнула Алина. — И это нормально. Но, знаешь, все эти случайные девушки, они специально приукрашивают тот мизер, что им дает Градский, намеренно стараясь задеть тебя, потому как они тоже не слепые, хоть и дуры. Видят, как он смотрит на них, и как смотрит на тебя. Едва ты появляешься в поле зрения Града, он же ко всем интерес теряет! Смотрит, как одержимый!

— Правда-правда?

— Клянусь! Ты как думаешь, почему я перестала бычить против Градского? Не потому, что смирилась с твоим решением, ты меня знаешь. Меня подкупил именно он. Его отношение.

Доминика вздохнула, но уже с каким-то радостным возбуждением. Даже слегка улыбнулась, сжимая руки сестры.

— Так что он тебе сегодня сказал?

— Хочет, чтобы я была только его. Ну, а я, естественно, потребовала, чтобы и он был только со мной.

— И?

— Согласился, — уже настоящая широкая улыбка растянула губы Ники.

— И? Все же хорошо, нет?