Ямато. Японский императорский дом

Разумеется, о правителях, покинувших наш бренный мир, принято рассказывать только хорошее, но даже если отбросить в сторону излишнюю комплиментарность, то станет ясно, что власть не испортила (или не особо испортила) принца Муцухито. «Безграничное великодушие» – редкая черта для правителя.

Подобно большинству образованных людей, Муцухито на досуге занимался поэзией. «Единственной радостью императора всю его жизнь оставалось сложение стихов, – говорится в «Жизнеописании». – За день он мог сложить до двух-трех десятков стихотворений, а за свою жизнь он сочинил более восьмидесяти четырех тысяч стихотворений… По изяществу, прозрачности и глубине стихи императора находятся на недостижимой для обычных поэтов высоте.» Ниже приводятся несколько стихотворений, которые должны продемонстрировать это.

Слива в полном цвету
Кони на привязи,
Люди идут и идут…
Всюду вокруг
Высыпали
Сливы цветы.

* * *

Сакура на ветру
Падает, падает
Цвет вишневый
Под ветром весенним…
Из сада чьего
Он прилетел?

* * *

Мандариновое дерево в родном саду
Вышел в сад:
Старое дерево
Вспоминает былое —
Мать,
Что вскормила меня.

И впрямь прекрасные танка, разве не так?

О правителях, при которых свершались великие перемены, принято говорить, что судьба готовила их к высокой миссии и находить в них какие-то особые черты. Но великие перемены могут свершаться по разным причинам – и по воле самого правителя, и под влиянием со стороны. Император Муцухито не был инициатором событий, получивших название «реставрации Мэйдзи» или их ведущим участником, он был одним из главных действующих лиц, без которого невозможно было обойтись. Лучше всего здесь подходит сравнение с шахматным королем, фигурой слабой, но незаменимой.

3 февраля 1867 года наследный принц Муцухито взошел на престол. Ему тогда шел пятнадцатый год, и многие находили замену такого искушенного политика, как император Комэй, на неопытного юнца весьма благоприятной. Сёгун Ёсинобу получал возможность укрепить свою власть без оглядки на хризантемовый престол[110], а противники сёгуната надеялись на то, что императорский двор перестанет стремиться к компромиссам с сёгунской властью. Впрочем, наиболее проницательные историки усматривают в «заигрывании» императора Комэя с сёгуном Иэмоти только лишь стремление выиграть время для тщательной подготовки к свержению сёгуната. Происки иностранных держав тоже нельзя сбрасывать со счетов, ведь Комэй был ярым противником «открытия» страны (или, хотя бы, стремился выглядеть таковым). Ну а вообще-то обстоятельства смерти императора Комэя являются настолько заезженной темой, что им давно уже перестали уделять внимание и серьезные историки и авторы исторической беллетристики.

Экономический «прогресс»

Слово «прогресс» заключено в кавычки не случайно, а со смыслом. С одной стороны, «открытие» страны способствовало развитию японской экономики, а с другой – это развитие получилось однобоким. В первую очередь, новые веяния ударили по сельскому хозяйству, которое велось по старинке и было малопроизводительным. Требовались продуманные реформы, но этим некому было заниматься. Некому и некогда, поскольку политика на тот момент поглощала все внимание японского общества, а правительство, видевшее в крестьянах неистощимый источник доходов, поднимало налоги, вместо того чтобы помогать субсидиями. В результате такой политики крестьянские хозяйства массово разорялись.

В промышленной сфере дела также обстояли не лучшим образом. Западные державы получили новый рынок сбыта своих товаров, который практически не контролировался бакуфу. Импорт дешевых тканей и прочей продукции, выгодно отличавшейся по стоимости от местных аналогов, неблагоприятно сказывался на японской промышленности. Поступление импортных товаров можно было регулировать пошлинами, но японские чиновники плохо представляли, как работает этот инструмент, а торговая верхушка думала не о благе страны, а о своих интересах, о максимально возможном увеличении оборотов.

Экспорт тоже не приносил стране большой пользы, поскольку западные партнеры навязывали производителям низкие цены. И здесь основную выгоду получали торговцы. Пожалуй, в наше просвещенное время не нужно объяснять, чем заканчивают экономики, в которых продавать гораздо выгоднее, чем выращивать или производить?