Ямы мои

Уж мы и молочка ему в любое время- пжалста, и щец-супцов мясных, да и та же колбаска почитай всегда дома водилась, кто бы что о её недоступности тогдашней не пел. Живи, казалось бы, радуйся, но Снова Шурик пропал. Опять потянуло к щедрым собутыльникам. Так и спился кот, сгубили городские соблазны такого некогда положительного животного… Видали его несколько раз возле Зелёненького. Вырос он, взматерел. Хозяином себя почуял. Скорее всего продавщицы смекнули, что свой магазинный кот посреди частного сектора, где иные хрюшек держали, плодя вокруг крыс, для магазина просто необходим. Стали, небось, добрые женщины его тоже поваживать, да прикармливать, пока не склонили к себе на службу котом.

С тех пор как-то не особо тепло отношусь я к уличным выпивохам. Нормальные мужики с бутылкой, да закуской должны по домам спешить, к своим семьям, диванам, да собственным котам. А чужих спаивать- дело наипоследнейшее. Вы ж, с.ки, в ответе за тех, кого приручили… Хотя какой им, тудыть их через коромысло, Антуан Экзюпериевич, когда они поллитру до дома донести не могут, трясутся, того и гляди поумирают от жажды и симптомов неотвратимо наступающей трезвости. Конечно- их выбор, а вот кота до сих пор жалко. Но нет-нет, да и подумываю, что, может, и бродят до сих пор в ямских окрестностях мохнатые Шуриковичи невесть в каком поколении. Скотинка-от была статная, крупная, красивая. Не одна, чать, местная Мурка, виды на него имела.

Не далее вчерашнего разыскал карту-схему Куйбышева семидесятых годов. –Ну- думаю-Ща гляну на старые, давно исчезнувшие улочки, расчувствуюсь в слёзы и сопли по-стариковски, но… Но хренушки там мне. Между улицей Клинической, которая от «Искры» спускалась вниз на половину расстояния, до ворот автобазы, асфальтированной и улицей Дачной, что шла краем кладбища, сразу за нашим забором, ни улиц, ни переулков просто напросто не обозначено. Ни-ка-ких. Может и не было никакого ямского детства, не существовало 124 восьмилетней школы, садика, почты, поликлиники на той же Горной? И «Зелёненького» не было, и остановки, и полутораэтажного дома с глухим деревянным забором над ней и ступеньками ко входу? Помнится из небылого и надпись «здесь живут фашисты», почему-то не стираемая никем.

А в магазине- что больше всего интересует в возрасте начальной школы, не колбаса же- штабеля шоколадок всех цветов, размеров. Стены, башни, колодцы из плиток. И самые недорогие и доступные- небольшие длинненькие в фольге с нарисованными кораблями в сине-белых волнах. А ещё любимые- небольшие, в четверть, наверно, большой плитки величиной, со львами, слонами, бегемотами и прочей живностью на поверхности. Их и кусать-то порой жалко было.

А почти напротив школы стоял магазин, дай бог памяти- хлебный, или хлебобулочный. Туда регулярно был посылаем за хлебом. Если полки оказывались пустыми, чапать тебе, товарищ, на Белорецкую в булочную. Целая остановка…

Дачная нам особо полезной и интересной становилась зимой. Открыл калитку, вышел на кладбище, влево повернулся, привязал ботинки, либо валенки к лыжам, метров полтораста прошёл и вот тебе горнолыжная трасса. Катайся-не хочу. Куда-то в сторону Лунной укатывались. А санки отчего-то популярностью у ребятни не пользовались.

Для велосезона, кроме уже упомянутого круга у кинотеатра, существовала пустынная вечерами центральная аллея кладбища. Дачная (на всю голову грунтовая), что ещё продолжалась за нашим забором, доходила в верхней своей части до Горной, после чего мне нужно было свернуть налево и уже по асфальту нестись метров двести до ещё одного левого поворота. Оттуда шла вполне себе лесная дорога мимо тихих могил; мимо Гинушки, что не без волн, кругов и пузырей топорщилась в небо склизкими ветками, палками и прочими «дарами леса»; мимо воинских захоронений… До выезда с кладбища на Лунную никогда, практически, не доезжали. Остерегались, что те, кто считает эту территорию своей, не одобрят наших покатушек. Справедливости ради скажу, что они на наш конец тоже не совались.

Вообще отношения ямских с обитателями других районов были на редкость нестабильны. Старшие пацаны время от времени считали возможным брать нас на Речную и на Толевый, где, коли представлялся случай в лице шкетов нашего возраста и комплекции, мы должны были, как говорят в определённых кругах «разогреть публику». Лениво толкаясь плечами с чужаком, выставленным противной стороной, всё более и более начинали распаляться и после некого особо чувствительного действия, неважно чьего, схватывались в охапку. Бывали случаи, когда нас растаскивали, давая ещё один шанс нормально подраться, а случалось, что просто несколько минут сопя и пыхтя топтались на месте, бегали вокруг друг друга, дёргали за руки, одежду, толкались… Обе «больших» стороны активно и радостно поддерживали своих.