Ян и Инь 3. Свой, среди чужих

— Нашёл что-нибудь? — спросил я Акамира, глядя на то, как монголы добивают остатки лисиц.

— Всего один.

На его руке блеснул крошечный духовный камень. Ещё меньше, чем тот, который добыл я.

— Успеешь поглотить?

— Попробую, — кивнул он и прикрыл глаза.

Акамир успел как раз к тому моменту, как монголы расправились с последними зверями. За это время на нас никто так больше и не напал. Лисицы, которые всё же убили глупого деда, были убиты одним из дайчинов. Он рубил их яростно, явно не думая о том, чтобы сохранить шкуру и не повредить мех. Я не стал лезть с советами, хотя, насколько я помню, именно этот монгол громче всех кричал про шапку, достойную шаха.

— Это палаш Тимицина! — закричал он, после того, как расправился с лисами и увидел рядом с Акамиром лежащий на земле клинок.

— Что он там орёт? — еле слышно спросил меня приятель.

— Возмущается, что мы забрали клинок этого неудачника.

— Придётся вернуть?

— Думаю да, — я даже удивился, услышав его вопрос.

— Жаль, неплохой меч. Удобный.

— Чего кричишь? — хмуро спросил его дайчин, доспех которого выглядел побогаче.

— У них меч Тимицина! Они наверняка убили его и забрали оружие.

— Не говори ерунду! Не видишь что ли, его убили звери!

— Старик бросился ему в ноги! Их надо наказать.

— За что? — не выдержал я. — За что ты так хочешь нас наказать? За то, что мы, будучи ослаблены ранами и голодом, выжили, а твой друг нет?

— Да! — чуть менее уверенно бросил он.

— За что ты так его ненавидишь, раз при всех попрекаешь тем, что он не смог справиться всего с одним зверем? Может он единственный из вас прикрыл собой женщин и детей, а ты так о нём плохо говоришь, — я горсетно вздохнул и покачал головой. — Говоря такие вещи, ты теряешь лицо!

Подошедшие монголы, после моих слов, перевели взгляд на мёртвого собрата, на лице которого, сквозь многочисленные раны, можно было увидеть кости. После этого они взглянули на побогравевшего крикуна и, в итоге, остановили свои взгляды на мне.

Я же растянул губы в улыбке и продолжил.

— Вы называете себя дайчинами, но я видел каких-то неумех, которые с трудом отбились от слабого зверья, — я пнул в их сторону тушку лисицы. Одну из тех, которую убил ногами, чуть ли не полностью её размозжив. — Вы с оружием в руках еле справились с какими-то лисами. И…

— Замолчи, рус, или я вырежу тебе язык, — прошипел крикун.

— Тургэн! — одёрнул его их главный, но тот лишь отмахнулся от него, продолжая сверлить меня взглядом.

— В одиночку справишься? Или ты настолько слаб, что тебе потребуется помощь, — я обвёл насмешливым взглядом остальных монголов, которые с интересом наблюдали за разворачивающимся действием.

— Ян, ты что творишь? — прошипел сзади Акамир.

— Ну так что? Или ты только на словах герой, а на деле… лошадиная лепёшка?

Последнее оскорбление, видимо, сильно его задело. Побагровевший Тургэн бросился на меня со своим мечом, крича, что разделает меня на куски и скормит степным шакалам.

Глава 3

— Тургэн, нет! Остановись! — крикнул главный монгол.

— Он заплатит! Заплатит! — озверевший противник накинулся на меня, проигнорировав приказ командира.

Я же сосредоточился, понимая, что в нынешнем состоянии, да ещё и без щита, у меня не так много шансов, чтобы его одолеть. Но и поступить иначе я не мог. Всё моё существо жаждало этого боя.

Акамир пытался сунуть мне в руки палаш, но я лишь раздражённо махнул рукой, выставив руки вперёд. Хватит с меня оружия. Я уже использовал его один раз, для убийства. Теперь не могу пользоваться духовной энергией.

А что касается этого Тургэна, с ним я справлюсь даже в таком состоянии. Успел посмотреть, как он сражается. Да, воин он неплохой и мечом машет довольно умело, но сильно увлекается и часто проваливается больше, чем надо.

От первого удара мечом я ушёл с трудом. Ещё немного, и он задел бы меня по ноге. Второй и третий тоже прошли мимо. Но тут я уже полностью контролировал расстояние. А вот на четвёртом ударе я начал действовать.

Монгол опустил меч наискось, видимо, планируя разрубить меня от шеи до паха. И ведь его даже не смущало то, что я стоял перед ним без оружия. И плевать, что он не знал, что мне так даже комфортнее. Сам факт того, что он напал с клинком на безоружного, уже многое о нём говорит. И если сперва я думал оставить его в живых, то теперь я поменял своё мнение.

Тургэн, наверное, сильно удивился, когда я, вместо того, чтобы в очередной раз увернуться от меча, шагнул ему навстречу. Правой рукой я схватился за его кисть, удерживающую рукоять клинка, а левой ударил по ребрам.

Костяшки обожгло болью, и я, не сдержавшись, поморщился. Оказалось, что я привык, что моё тело, особенно руки, всегда защищены покровом, которого сейчас не было. Но больно было не мне одному.