Ян Жижка

Разрушив Раби, Жижка повернул назад, к Табору.

* * *

Уже к маю 1420 года Табор представлял собою тот своеобразный и неповторимый военный, социальный и политический центр, которому суждено было прославить в веках героизм чешского народа и славного сына его Яна Жижку.

В те решающие дни и месяцы к народной крепости пробирались из всей Чехии крестьяне с женами и детьми. Шли сюда, подвергая жизнь свою опасности, прячась по лесам от пик панских наемников, идя ночью по путеводной звезде. Вперемежку с селянами тянулись на Табор горожане, ремесленники, обнищавшие рыцари.

Пройдя тройные ворота Табора, пришелец оказывался на большой площади, где стояла высокая кадь. Около нее — бородатый человек в крестьянском платье, таборитский священник.

— Брат мой, — обращался к новопришедшему хранитель кади, — знай: на Таборе нет моего и твоего. Все в общине владеют поровну. Никто не должен владеть чем-либо отдельно от общины. Кто возымеет желание к отдельному владению, тот совершит смертный грех!

Пришедший выворачивал заплечную суму, карманы, клал в кадь все, что принес с собою.

— Еще знай, брат мой, — продолжал хранитель кади, — что братьям, которые уйдут в поход сражаться с вратами, мы дадим их часть, словно бы они пахали и жали рядом с нами.

Пришедший складывал к ногам хранителя грабли, мотыгу, цеп, серп или другое орудие крестьянского труда, если оно у него было.

— И еще не забудь, брат мой, что в Таборе нет и быть не должно ни шутов, ни знахарей, ни кабаков, ни домов разврата. Все мы воины за правду божью, и не пристало нам играть в кости, бренчать на гуслях, услаждать свой слух звуками свирели. И тяжело согрешат те из братьев или сестер наших, кто в суровый час испытания начнут плясать, наденут на голову венок, предадутся безделью или станут петь песни. Нет для нашего дела врага злее, чем греховод и развратник. Все помыслы отдай грядущей погибели злых и торжеству правых, и дух твой без звона струн пребудет в непрестанной радости.

— И помни, брат мой, — заканчивал свое наставление хранитель кади: — на Таборе нет ни господ, ни слуг их, ни короля, ни данника его, ни прелата, ни мирянина, ни рыцаря, ни простолюдина. Здесь все равные между собою во всем братья, божьи воины.

Аскетизм, столь характерный для всех антифеодальных крестьянских движений средних веков, борьба не только с кутежом и развратом, но и с такими невинными развлечениями, как пение и танцы, были очень сильны на Таборе. Народные вожди требовали сосредоточения всех помыслов на великом деле борьбы, а все, что не помогало этому прямо и непосредственно, они отвергали.

«Эта аскетическая строгость нравов, — пишет Энгельс, — это требование отказа от всех удовольствий и наслаждений жизни… является необходимой переходной ступенью, без которой низший слой общества не может прийти в движение. Чтобы развить свою революционную энергию, чтобы осознать свое враждебное положение по отношению ко всем остальным общественным элементам, чтобы объединить себя как класс, низший слой должен начать с отказа от всего, что еще может примирить его с существующим общественным строем, отречься от тех немногих наслаждений, которые еще делают на время выносимым его угнетенное существование и которых не может лишить его даже самый суровый гнет»[33].

Такое противопоставление своего образа жизни нравам богатых горожан и дворян, предававшихся всяким утехам, обособление в одежде, еде, питье, манере проводить свой досуг резко выделяло таборитов среди всех остальных групп чешского общества.

Если новый член таборитского братства был молод и крепок, не отягчен большой семьей, он причислялся к полевой общине воинов, проживавших в редкие между походами промежутки в самом городе Таборе или в ближайших к нему селениях. Жены воинов, старики, подростки, ремесленники чаще всего поступали в домашние общины пахарей, оружейников и умельцев иного ремесла. Эти общины множились числом по мере того, как удачные военные походы расширяли область военного и политического влияния Табора.

* * *

К весне 1420 года вожди таборитов ясно видели неизбежность решающего столкновения с грандиозными силами церкви и империи. Глава католической церкви в союзе с императором Сигизмундом готовились двинуть на Чехию несметные чужеземные полчища. В Чехии их поддерживали многие паны и католические города.

Этим бесчисленным слугам зла, жаждущим утопить в крови гуситство, Табор мог противопоставить народную массу, сильную не столько своим воинским умением, сколько пламенной ненавистью к феодальным угнетателям и верой в правоту своего дела.

Многочисленными ссылками на священное писание и тексты евангелия таборитские священники обосновали право крестьян на вооруженную борьбу против своих угнетателей, изображая ее, как войну по приказанию самого Христа, в защиту новой правды.

Проповедники Табора своими проповедями сумели привести религиозно настроенные низы чешского народа в состояние массового экстаза, готовности без колебания пойти на муки и смерть в борьбе с силами зла и угнетения.