Янки из Коннектикута при дворе короля Артура

Все это время я, конечно, так дрожал от ужаса, что не мог внимательно слушать, как именно меня будут казнить. А многие при этом вообще сомневались, что меня можно убить, ведь моя одежда заколдована. Действительно, я-то был в полном рассудке и скорее допустил бы себя убить, чем согласиться с тем, что в моей одежде заключалось какое-то волшебство. Это был самый обыкновенный костюм, за который я заплатил пятнадцать долларов в магазине готовых вещей. Я был настолько в здравом уме, что даже мог отметить следующее обстоятельство: многие выражения и отдельные слова, исходившие из уст первых дам и джентльменов в стране, заставили бы покраснеть даже дикаря. Их было бы слишком мягко назвать просто неделикатными. Однако я столько раз читал «Тома Джонса», «Родерика Рэндома» и многие другие книги в таком роде и знал, что великосветские джентльмены и леди в Англии еще столетие назад были или очень мало, или вовсе неразборчивы и непристойны в своих разговорах, а следовательно, и в нравственном отношении и в поведении. Это изменилось к лучшему только за последнее столетие: факты доказывают, что лишь в нашем, девятнадцатом столетии – говоря в широком смысле слова – появились истые леди и истые джентльмены в истории Англии и даже всей Европы. Представьте себе, что сэр Вальтер Скотт, вместо того чтобы вкладывать свои собственные слова в уста своих героев, допустил бы, чтобы эти герои говорили так, как разговаривали на самом деле? Тогда Ревекка и Айвенго и кроткая леди Ровена заговорили бы так, что это смутило бы любого бродягу нашего времени. Однако для людей, не сознававших, что они невоспитанны, все подобные вещи кажутся вполне деликатными. Люди короля Артура совершенно не понимали, что выглядели неприлично, а у меня хватило такта, чтобы не дать им это заметить.

Все были крайне смущены и озабочены тем, что мое платье заколдовано, и тогда только несколько успокоились, когда Мерлин дал им вполне здравый совет. Он спросил их, почему они были так глупы, что не догадались снять с меня этой одежды. Менее чем за одну минуту я был раздет донага. Ах боже мой, боже мой! Я не могу вспомнить об этом: меня, единственного из всех присутствовавших, смущала моя нагота. Меня разглядывали и обсуждали так просто и естественно, так бесцеремонно, точно я был какой-нибудь кочан капусты. Королева Гиневра так же простодушно интересовалась мной, как и все прочие, она даже высказалась, что еще никогда не видела таких ног, как у меня. Это был единственный комплимент в мой адрес, если только это можно назвать комплиментом.

Наконец меня увели в одну сторону, а мою несчастную, заколдованную одежду унесли в другую. Меня втолкнули в темную и крошечную каморку в башне; дали какие-то жалкие остатки еды вместо обеда, клочок соломы вместо постели, наконец обеспечив меня обществом бесчисленного множества крыс.

Глава V Вдохновение

Я был утомлен до такой степени, что даже страх за свою судьбу не мог меня удержать ото сна.

Когда я проснулся и пришел в себя, то мне казалось, что спал я очень долго. Моей первой мыслью было: «Хорошо, что я проснулся раньше, чем меня успели повесить, утопить, сжечь или что-либо в этом роде… Что за удивительный это был сон! Я еще подремлю немного до зари, а потом отправлюсь на оружейный завод и тогда разделаюсь с Геркулесом».

Но вдруг послышалась ужасная музыка ржавых цепей и болтов, моя каморка озарилась светом, и этот мотылек Кларенс стоял передо мною! Я с изумлением посмотрел на него, у меня даже захватило дыхание.

– Как! – воскликнул я. – Сон уже окончился, а ты здесь? Убирайся же вместе с остатком моего сна!

Но он только засмеялся и, кажется, намерен был шутить над моим печальным положением.

– Ну хорошо. – Я сдался. – Пусть мой сон продолжается.

– Скажи мне, – начал он, – про какой сон ты говоришь?

– Как какой сон? Мне снится, что я нахожусь при дворе короля Артура, которого никогда не существовало; затем то, что я разговариваю с тобой, хотя все это не более как игра моего воображения.

– Ого, вот оно что! А скажи мне на милость, разве ты считаешь сном и то, что тебя завтра сожгут? Ответь-ка мне на это?

Его слова стали для меня ужасным ударом. Я начал думать о том, что сон это или нет, а все же мое положение крайне серьезно; так как я по опыту знал, что сны могут быть такими же яркими, как сама жизнь, что быть сожженным хотя бы и во сне далеко не шутка и этого необходимо избегнуть любыми средствами, а их я должен придумать. Поэтому я сказал умоляющим голосом:

– Ах, Кларенс, милый мальчик, мой единственный друг, ведь ты мой друг, не так ли? Не дай мне погибнуть, помоги мне убежать из этого ужасного места!

– Убежать? Но как, милый человек, можно это сделать? Ты хоть понимаешь, что говоришь? В коридорах стража и часовые.

– Конечно, конечно! Но сколько их там, Кларенс? Надеюсь, что немного?

– О нет, их там много! Человек двадцать. Нельзя и думать о том, чтобы убежать! – Затем, после небольшой паузы, он нерешительно начал: – Но тут есть другие причины, более веские…

– Что такое? Какие причины?