— Обвинитель задал ее величеству несколько вопросов, со всею очевидностью взывая к ее авторитету. Теперь я имею аналогичное право. Итак, ваше величество готовы от своего имени, со всем весом своего слова назвать лорда Менсона убийцей? Поставите ли свою честь на это?
— Я ручаюсь за свои выводы.
— Выводы — абстракция, ваше величество. Перед вами стоит живой человек. Вы уверены, что он совершил убийство? Зачем он это сделал?
Пауза тянулась слишком долго. Когда молчание стало почти уже неприличным, Мими выдавила:
— Свидетели говорили о… его нездоровой страсти… к мужчинам.
В наступившую тишь ворвался окрик Менсона:
— Эх, кицка! Как же мало ума! Совсем ничего!
Мими залилась краской, а Ворон Короны громко хлопнул в ладоши:
— Внесите эту реплику в протокол, как и мою. Обвиняемый оскорбляет действующую владычицу Полари, как прежде — покойного владыку Телуриана. Очевидно, уважение к Короне никоим образом не ограничивает его слова и действия.
— Ты на что намекаешь, Ворон? — рявкнул Менсон. — Думаешь, я мог бы убить Минерву?
— Вы смеялись над братом. Вы убили бы брата, если б вам не помешали. Теперь смеетесь над Минервой. Вывод напрашивается, не так ли?
— Вывод тот, что ты — болван! Минерва — хорррошая! Адриан был хоррроший!
— А владыка Телуриан?
— Напыщенный зануда! Случайно родился первым, боги ошиблись!
— Ошиблись ли боги, когда наделили властью Минерву?
— Я не о том! Ты все выкррручиваешь!
— За вами замечено две привычки: смеяться над императорами, убивать императоров. Если б вы с Минервою оказались вдвоем на крыше вагона, и в вашей руке был бы нож, — что бы вы сделали?
— Она хорррошая, ее не за что!
— Она виновна в том же, в чем и Телуриан, и Адриан: заняла трон, который вы желали себе. Так объясните ваш критерий, лорд Менсон: какой владыка заслуживает жизни, а какой — смерти? По какому принципу выбираете? Зануд — на Звезду. Мужчин — на Звезду. А девушек? А девушек с чувством юмора?
Резкий звон прервал атаку Ворона.
— Суд призывает обвинителя к порядку. Допрос обвиняемого в данный момент не предусмотрен.
— Виноват, ваша честь, — Марк с улыбкой поклонился. — Я счел нужным защитить ее величество от насмешек обвиняемого.
— Суд учтет крамольный выпад обвиняемого при вынесении вердикта. Сейчас суд требует прекратить перепалку.
— Всенепременно, — кивнул Ворон и подал руку Минерве, чтобы помочь ей сойти со сцены.
Менсон сидел красный, как рак. Франциск-Илиан что-то шепнул ему — возможно, пытаясь успокоить. Шут зло оттолкнул пророка.
— Я сказала неправильно?.. — Шепотом спросила Мими у Эрвина. — В чем ошиблась? Как было нужно?
— Вы все сделали верно. По меньшей мере, благодаря вам я сделал два ценных наблюдения.
— Каких же?..
— Потерпите до перерыва. Сейчас — слушайте.
Эрвин кивнул в сторону сцены, где, действительно, происходило кое-что интересное. Ворон Короны произносил сокрушительную речь. Подводя итоги своих экспериментов, он почти в точности повторял слова Минервы: хотя рыбаки и не узнали Менсона в лицо, но все прочие их показания можно объяснить лишь одним способом — именно шут заколол владыку. Если представить на месте убийцы кого-либо другого, обстоятельства убийства становятся абсурдны и необъяснимы. Зал с одобрением слушал Ворона. Тот, вдохновленный вниманием, оживленно жестикулировал. Рукав камзола задрался, обнажив часть предплечья Марка. Франциск-Илиан как будто слушал речь, но на самом деле — пристально разглядывал руку обвинителя.
Едва Ворон умолк и отзвучали одобрительные овации, пророк заговорил:
— Позвольте спросить, господин обвинитель: откуда у вас шрам на руке?
— Это не относится к делу, ваше величество, — Ворон одернул рукав.
— Он похож на сильный ожог, либо на след еще худшего ранения. Боги не дали мне лекарского опыта, но мне думается, такой шрам сложно получить случайно.
— Это не относится к делу, — на сей раз произнес судья Кантор. — Суд призывает советника соблюдать порядок и следовать процедуре.
Не уделив Кантору и капли внимания, пророк устремил взгляд на Минерву:
— А вашему величеству известно, как появился шрам на руке человека, представляющего в суде ваши интересы?
— Это не относится к делу, — сухо отрезала Минерва, все еще злая и смущенная.
— Ваше величество знает происхождение шрама и ручается, что он никак не связан с делом? В таком случае, простите за беспокойство.
Франциск-Илиан поклонился с видом смирения. Мими вытерпела секунд десять, затем глубоко вздохнула и обратилась к Марку:
— Сударь, если вас не затруднит, ответьте советнику.
— Ваше величество, я предпочел бы этого не делать.
Повисла короткая пауза, смущение Минервы быстро улетучилось.
— Сударь, я не ослышалась? Вы только что отказали моей просьбе?
— Я лишь имел в виду, ваше величество, что сейчас не время и не место…
— Я не забуду, сударь, а непременно спрошу вас после суда, и вы обязательно ответите. Разговор состоится с тою лишь разницей, что тогда я буду зла.
Марк глянул на Эрвина и, не найдя поддержки, выдавил:
— Я получил рану в замке Первой Зимы. Меня пытали люди герцога Ориджина.
По залу пронесся шорох голосов.
— Почему они пытали вас? — осведомилась Минерва.