Янмэйская охота

— Милый, так получилось, я знаю, о чем ты говорил со священником в ту ночь. Не пойми неправильно: я узнала совершенно случайно, показывала Нексии храм Вивиан, из вежливости начала беседу, разговор мимолетно коснулся тех времен. Ты сказал святому отцу: «Богов понять несложно». Он запомнил необычность твоих слов. Теперь и мне любопытно: что ты понял о богах?

Он повел бровью:

— Боюсь, что не помню… А какая разница? Мало ли что можно сказать…

— Вспомни то время. Узник только совершил побег. Воины графа Винсента обыскивали город, замок готовился к осаде, пахло близкой войною. Но ты пришел в церковь не затем, чтобы молиться о мире, и не просить совета у святого отца. Напротив: ты как будто знал больше, чем он. Ты намекнул, что понял волю богов. Поделись со мною!

Он закатил глаза, поморщился от напряжения ума, кивнул:

— Кажется, я вспомнил, о чем шла речь. Это не слишком интересная тема, никак не связанная с войной. Если захочешь, я расскажу позже. Сейчас нам с тобою предстоит дело.

— Какое, любимый?

— Час назад к нам прибыл один гость. Теперь он, видимо, уже умылся и переоделся с дороги, нам следует с ним побеседовать.

— Новый гость? Быть может, гостья?

Иона вспомнила встречу с Нексией. Рассмеялась, подумав: а ведь до Нексии у Эрвина была другая фаворитка. Вот забава, если Виттор пригласил ее тоже!

Виттор подмигнул:

— Нет, гость, притом в духовном чине. Он аббат.

* * *

Великие духовные открытия зачастую выглядят плодом мгновенного озарения: человек узрел луч истины — и вмиг все осознал. Однако на самом деле, открытие вершится не за секунду, а складывается годами из множества отдельных наблюдений и мыслей. Капля за каплею они падают в чашу, и человек почти не замечает этого, и обнаруживает свершенное открытие лишь тогда, когда чаша истины заполнена до краев.

Граф Бенедикт Флеминг верил, что истина открылась ему в Запределье, в ту минуту, когда форт перстоносных злодеев исчез из подлунного мира. Именно тогда граф Бенедикт — ортодокс и добровер — пал на колени, ударил в землю челом и вскричал:

— Всесильные боги помогают Адриану! Ориджин проклят, проклят!

Но исчезнувший форт был отнюдь не единственною каплей в чаше открытия, а всего лишь последней. Ему предшествовало много, много жемчужных крупиц мысли.

За день до трагедии форта случилась беседа с Вороном Короны. «Уверены ли вы, граф, — говорил Ворон, — что Светлая Агата ведет Ориджина, а не его собственная гордыня?» Граф Флеминг и сам питал сомнения на этот счет. Молодой герцог Эрвин имел дерзость и наглость услать маститого графа Флеминга в Запределье, пока сам маршировал на столицу. Агата придумала такое? Едва ли. Светлая Праматерь знала, как важно иметь уважение к старшим.

Ранее случилось анонимное письмо: было заброшено прямиком на палубу «Белой Звезды», графского флагмана, когда тот готовился отплыть в Запределье. Письмо адресовалось Бенедикту и гласило:

«Славный граф, советую со всею присущей вам мудростью оценить политическую и стратегическую ситуацию. Вам ли не понять, что война Ориджина проиграна, еще не начавшись. Но за крепкую веру боги благоволят к вам и дают честную возможность уйти с гибнущего корабля. Вы не призваны в армию — потому ваш отказ сражаться не запятнает чести. Сделайте мудрый выбор, милорд. И не считайте это письмо провокацией. Дабы убедить вас в весомости сказанных слов, в Запределье вам будет явлен Знак».

А перед тем была Долина Слепых Дев, в которой граф Флеминг и барон Уайт свели войска для совместных учений, и именно там получили известие о мятеже Ориджина. Ни Уайт, ни Флеминг не имели желания участвовать в этом безумии. Но граф понимал, как важна вассальная верность и как противны богам предатели (и еще — как легко Ориджин запрет их в глубокой Долине Слепых Дев). Потому он схватил Уайта за бороду — без тени метафор, взаправдешней пятерней за осязаемую бородищу, будто нарочно для этого отрощеную, — и приволок в Первую Зиму. Уайт, как и ожидалось, очутился в темнице. Флеминг, вопреки мудрости и логике, не встал во главе всего северного войска, а был услан в бесславное Запределье. Ориджину не понравилось, как долго граф размышлял, прежде чем выполнить приказ. Будто Бенедикт — борзая собака, готовая бежать по свисту!