Яноама

Поре индейцы называют духа умерших и боятся его. Они говорят, что поре часто свистит на расчистке либо стучит по стволам деревьев. Нередко в лесу кто-то чихает, рубит деревья, ломает кусты, а посмотришь — вокруг никого. Все это делает невидимая людям душа умершего. До тех пор пока родные умершего не съедят его пепел вместе с банановой кашей, поре будет ночью бродить по лесу, сверкая горящими глазами, потому что душа умершего охраняет его пепел. И пока весь пепел не будет съеден, она не уйдет из леса. Индейцы говорят детям: «Не ходите одни на расчистку, не то поре вас накажет». Если же кто-либо потеряется в лесу и умрет и потом его не сожгут, то душа умершего будет вечно бродить по свету. Нередко женщины испуганно спрашивают одна у другой: «Где бродит сейчас душа того человека, которого так и не сожгли?» Индейцы боятся умереть раньше, чем они съедят пепел своих родичей, иначе их душа не достигнет жилища Туоно[27]. Поэтому вечером они нередко говорят: «Я могу завтра умереть от укуса змеи или от вражеской стрелы. Смерть всегда приходит нежданно, и я не успею съесть пепел. Надо устроить реахо».

Когда совсем стемнело, я тихонько подошла к хижине. Охотники принесли богатую добычу: птиц мутум и обезьян[28]. Из своего укрытия я видела, как они жарят мясо на костре, и слышала, что разговор идет обо мне. Один из охотников утверждал, что встретил меня, а другой отвечал, что я давно умерла. Тут я вошла в хижину и сказала: «Есть у вас огонь? Я очень замерзла». Индейцы зашептали: «Поре, поре». Они зажгли огонь, чтобы получше меня разглядеть. Один из индейцев сказал жене: «Уходи поскорей, это поре, а не человек». «Не убивайте меня! — крикнула я.— Я не поре. Саматари ранили меня стрелой, и целую ночь я и вправду была как мертвая. Но потом я убежала. С тех пор я скитаюсь по лесу без огня и почти без еды. Поэтому я и пришла к вам, не убивайте меня стрелой». И я заплакала.

Одна из женщин потрогала меня и спросила: «Ты и в самом деле Напаньума?» Я ничего не ответила, только заплакала еще громче. «Чего ты плачешь? — сказала женщина.— Иди сюда, садись возле огня. Я сварю тебе бананы. А когда согреешься, ложись в мой гамак».

Остальные все повторяли: «Неужели это Напаньума? Но ведь говорили, что ее давно съели черви. Как же она может быть живой?»

Я испугалась: вдруг и вправду я умерла. Потом подумала: «Нет, не умерла. Иначе как же я могла вернуться к живым». И сказала: «Да, одну ночь я была почти мертвой, но потом выздоровела. Смотрите, вот знак, оставленный стрелой». Я показала женщинам шрамы. Подошла другая индианка, посмотрела и сказала: «Верно, это Напаньума».

Первая женщина предложила мне: «Ложись в мой гамак. А я буду спать в гамаке мужа. Мы недавно были у саматари, приносили им вот эти большие гамаки. Но у саматари не нашлось ничего в обмен, и мы забрали гамаки».

Утром я проснулась от шума голосов. Кто-то убеждал остальных: «Нужно сходить в лес посмотреть, не поре ли это». Тогда женщина, в гамаке которой я спала, сказала: «Да нет, это Напаньума. Разве вы не слышите, как плохо она говорит на нашем языке. А уж поре-то наш язык знает!»

Воин саматари стал раскрашивать свое тело черной краской. Он подошел ко мне и спросил: «Покажи, где у тебя знак от стрелы?» «Вот здесь»,— сказала я и показала на ногу. Но он сел и продолжал красить грудь и лицо в черный цвет. Тогда намоетери сказали ему: «Нас четверо, а ты один. Нас, намоетери, четверо, а ты, саматари, здесь один. Что ты можешь один против нас?» «Я отведу ее в наше шапуно и там отдам тушауа».

Намоетери ответили: «Лучше тебе встать и тихо уйти. Вы хотели ее убить и ранили ее стрелой. Так что уходи».

К этому времени я подросла и немного раздалась, может быть, потому, что в лесу ела много фруктов. Саматари попытался силой вытащить меня из хижины, но четверо воинов намоетери помешали ему. «Смерти захотел? — сказал один из них. — Ты для нас червяк». Тогда этот саматари отошел в сторону.

«Я не хочу идти с ним, хочу остаться с вами,— говорила я женщине, давшей мне свой гамак. — Они уже ранили меня однажды, хотели меня убить».

«Не бойся, ты останешься с нами,— сказали женщины.— А сейчас собирайся, мы возвращаемся в наше шапуно». Мы встали в ряд: женщина, я, другая женщина, затем еще одна женщина и, наконец, ребятишки. Мужчины остались в хижине. Мы уже ушли далеко, когда нас догнали четверо мужчин намоетери. Они рассказали, что предложили этому саматари идти с ними. Но он ничего не ответил и продолжал молча оттачивать наконечники стрел. Тогда они ему сказали: «Не вздумай выстрелить в нас из лука, когда мы будем в пути. Мы тебя настигнем даже в твоем шапуно и все равно убьем». Саматари молчал. Они ушли, оставив его одного в хижине.