Яноама

Мы развели огонь и легли спать. Ночью собака несколько раз начинала лаять. Я испугалась: обычно собаки лают, когда чуют запах ягуара. Посреди ночи я внезапно проснулась, будто кто-то меня в бок толкнул. Посмотрела вокруг и увидела, что огонь погас. Вода в игарапе поднялась и залила костер. Я посадила малыша на плечи, и мы побежали на маленький холмик. Когда мы немного отдышались, я стала ругать Шереко, но та молчала. Я не унималась. Наконец Шереко не выдержала и сказала: «Чем я виновата, что костер погас?» «Мы из-за тебя в этом лесу сидим ночью. Вот теперь разводи костер»,— ответила я. «Будь я крокодилом, который выплевывает огонь из рта, я бы давно это сделала. Но ведь ты дочь белого, а белые умеют разжигать огонь». «Мой отец употреблял для этого спички, о которых ты даже не слышала»,— сказала я. «Тогда возьми подгнивший кусок дерева и вытащи огонь из моего рта». Я с яростью ответила: «Я не птица, про которую твои хекура рассказывают, будто она умеет извлекать огонь изо рта». Так мы ругались и спорили почти всю ночь, пока я не замолчала, потому что уже не могла ни слова выговорить.

Но тут стали хныкать мои и ее дети. Им было холодно и страшно в темной лесной ночи. Я сказала старшему сыну: «Замолчи! Во всем виноват твой отец. Он только и думал, кого бы еще убить. А теперь, когда и его убили, я одна мучаюсь с вами». «Ты сегодня очень сердитая»,— сказал сын. «Да, сердитая. Поэтому тебе лучше сидеть тихо и молчать». Но и старший и младший продолжали плакать. «Я тут дрожу от холода, а та, которая послала его на смерть, спокойно спит в тепле рядом с матерью».

Стало светать. Я толкнула сына: «Вставай, пошли». Шереко спросила: «Куда ты?» «Тебе лучше знать. Ты пойдешь впереди, а я следом». Мы поднялись на высокую гору, спустились в долину и потом вошли в густой лес пальм бурити. Наконец мы добрались до большого игарапе. Я сказала: «По тропе нам идти нельзя. Кто убегает, должен избегать тропинок. Лишь тот, кто идет прямо через лес, может спастись». У нас не было ни огня, ни плодов, дети плакали от голода. Тут я заметила большие круглые листья, которые индейцы называют варума. Я никогда не видела, чтобы их ели индейцы, но теперь решила попробовать. Сунула лист в рот, пожевала. Он был не-горький, приятный на вкус. Я сказала Шереко: «Я видела, как обезьяны их ели, дадим их детям». Потом и Шереко отважилась дать эти листья своим дочерям.

Мы все время шли лесом, пока не добрались до просеки, которая прежде называлась Машиветека и была расчисткой намоетери. Перед тем как уйти в поход, намоетери сказали: «Если мы встретим пишиаансетери в лесу, то там сразу их и убьем. А потом вернемся через Машиветеку». Я сказала об этом Шереко. Мы стали искать следы воинов намоетери, а нашли следы пишиаансетери. Я это определила потому, что они вели к их шапуно. Я испугалась. Пройдя еще немного, я увидела три стрелы, связку бананов и несколько гамаков.

Я побежала назад к Шереко: «Там бананы, гамаки». «Может, они сражались и, когда отступали, побросали все?» Мы вернулись на просеку. «Верно, так оно и было»,— сказала Шереко. Мы осторожно пошли дальше и увидели, что на ветке висит связка плодов инайи. Ее уходя оставили пишиаансетери. Рядом на земле валялись зернышки. Я взобралась на дерево, палкой сбила плоды, и они попадали вниз. «Только не съедайте все сразу!» — крикнула я. Поев, мы замаскировали наши следы и пошли дальше.

Ночь мы провели в пещере у скал. Я сказала своим сыновьям: «Не вздумайте плакать. Ваш отец говорил, что в эти пещеры ночью часто заходят ягуары. Если вы заплачете, ягуары услышат и всех нас съедят». Утром, когда запели птицы, мы тихонько выбрались наружу. «Сегодня пойдем к ним»,— сказала Шереко. «К кому?» «Ну, к пишиаансетери»,— ответила она. «И у тебя хватит храбрости привести и меня с детьми?» — «Конечно». «Нет, я не пойду,— сказала я.— Подожду тебя в лесу. Ночью ты выйдешь из шапуно и оставишь головешку у главного входа. Я подкрадусь и унесу ее. День ты пробудешь у них, разузнаешь путь к арамамисетери, а на следующую ночь убежишь. И тогда мы вместе пойдем к твоим родным». Шереко согласилась.