Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3

Лиля. Почему я говорю о рубашке? Перед этим у нас с Романом случилось маленькое недоразумение. Ему показалось, что я насмешливо взглянула на его старую линялую рубашку… Когда у человека несколько рубашек, он не обижается. А когда одна-единственная, ему неприятно… Появился Роман в шелковой рубашке, а я испугалась. Где взял? "Купил". На какие деньги? "Мама прислала". Почему не пошел со мной вместе покупать? Замялся… Тут я поняла, что он врет: рубашку ему подарил тренер за одну услугу! Кто ж мог думать, что это плохо? Записку отнести по адресу — разве это преступно? Чемодан с носильщиком доставить. Что здесь плохого?

Судья. Вы знали, чем были наполнены доставляемые обвиняемым чемоданы?

Лиля. Сначала и сам Роман не знал! Потом мы догадались, но было уже поздно. Роман очутился в их руках…

Судья. Почему доставка поручалась именно ему?

Лиля. Мне кажется, у Романа такая внешность, что люди верят… Когда он с носильщиком доставлял чемодан, хозяева квартиры отказывались принимать его: адрес был неточный. Роман просил разрешения оставить чемодан до утра, пока он выяснит. Лицо у него честное, и хозяева квартиры верили. Чемодан оставался в передней, ночью из него вылезал малолетний помощник воров, отпирал дверь, квартиру грабили…

Судья. У вас в школе случались кражи в последнее время?

Лиля. Да.

Судья. Почему ваша мама вносила стоимость пропавших вещей?

Лиля. Она думала, что вещи крала я.

Судья. Это было не так?

Лиля. Нет.

Судья. Кто воровал вещи в школе — вам известно?

Лиля. Да.

Судья. И вы мирились с тем, что мама считала вас воровкой?

Лиля. Мама мирилась! Я хотела рассказать папе, но испугалась плохих последствий для Романа. Его могли убить!

Второй народный заседатель. Как дети были запуганы!

Судья. Расскажите все, что вы знаете. Не нервничайте.

Лиля. В школе я как-то получила записку от Романа. Мы часто так переписывались. Принесла записку чужая девочка. Рома писал, чтобы я ей помогла. Как помогла? Она рассказала мне, что ее знакомый мальчик встречается с моей соученицей, ей будто бы надо поймать их на месте встречи. Я спросила, при чем тут я. Она умоляла дать ей мое пальто и мою косынку на десять минут к моменту окончания уроков. Я согласилась. Через десять минут мне было возвращено мое пальто. Но когда я уходила домой, ко мне бросилась уборщица и стала обвинять в том, что я только что взяла с вешалки чье-то пальто…

Судья. Понятно. Вы узнали бы ее в лицо?

Лиля. Она приходила еще два раза, и я догадалась, что это была за девочка.

Судья. Эта воровка снова выдумывала какие-то причины?

Лиля. Нет. Просто требовала мое пальто и приказывала молчать. Украла физический прибор, велосипед… Сказала, что возврата к честной жизни у меня уже нет…

Второй народный заседатель. Как к вам относились в школе?

Лиля. Жалели. Считали клептоманкой, что ли… Болезнь воровства называется… Общее собрание исключило из комсомола… Я почувствовала, что продолжать дальше такую жизнь не имело смысла…

Первый народный заседатель. Вы куда-нибудь обращались?

Лиля. Не сразу. Я подумала, что нужны решительные действия, если я хочу спасти себя и Романа. Не посвящая никого в свое решение, я начала следить. Когда Роман проговорился мне, что получил приказ доставить очередной чемодан, я постаралась узнать адрес. Ну, узнала я адрес, пошла сразу же к автомату, позвонила в уголовный розыск, рассказала им все, что знала…

Роман. Спасибо, Лиля!

Милиционер. Разговор воспрещен.

Второй народный заседатель. Скажите, свидетельница, не проще ли было обвиняемому самому пойти в угрозыск?

Роман. Я не хотел, чтобы Лилю убили!

Судья. У страха глаза велики. Вы закончили, свидетельница?

Лиля. Да.

Судья. Хорошо. Садитесь, Лиля.

Лиля садится возле комсомольцев.

Прокурор. Товарищ председательствующий! Прошу разрешить мне поставить несколько дополнительных вопросов присутствующим здесь в качестве публики двум лицам.

Судья. В порядке ведения дела?

Прокурор. С целью поддержки моего последующего ходатайства суду. Можно?

Судья. Ставьте вопросы.

Прокурор. Гражданка Бондарь.

Марфа Матвеевна встает.

Сын ваш, сидящий на скамье подсудимых, — ваш единственный ребенок?

Марфа Матвеевна. Единственный.

Прокурор. Вы осознали ответственность, лежащую на вас?

Марфа Матвеевна. Да. Я оставила его одного.

Прокурор. Так. Могу я фиксировать ваш ответ, как обещание возвратить сына в семью, сделать полезным членом советского общества?

Марфа Матвеевна. Да. Моя вина. Моя. Я была плохая мать. Теперь уж не отпущу его от себя!

Прокурор. Вопросов к вам больше не имею.

Судья. Садитесь, гражданка Бондарь.

Прокурор. Гражданин Чуйко!

Нил Никитич (встает). Я.

Прокурор. Лариса Чуйко, выступавшая в качестве свидетельницы, — ваша единственная дочь?

Нил Никитич. Да.