Янтарь и Льдянка. Школа для наследников

— Не знаю, как так получилось и кто именно из нас это сделал. Я еще тогда плохо контролировал дар, особенно когда ярость застилала глаза, а Риан, честно говоря, мог и не такое расчетливо сотворить. А может, дело было в смешении сил и заклинаний, а этот миротворец не подумал о собственной защите, влезая между двумя огневиками. В общем, парень не только заработал парочку ожогов. Мы выжгли ему дар.

Я содрогнулась. Худшего наказания для мага не представить. Говорят, те, кто после этого утверждает: «Лучше бы меня убили», не сильна кривят душой. Так как маг со сгоревшим даром все равно остается магом, он чувствует свою стихию, он принадлежит ей, но больше не имеет к ней доступа. И это как смертельно голодному человеку находиться в футе от источающей невероятный аромат еды и не иметь возможности к ней прикоснуться.

— Я взял вину на себя. Факел свалил ее на меня. Любого другого, естественно, исключили бы за подобное, а я отделался выговором и исправительными работами. Риан тогда так и не понял почему. С того момента мы больше не дрались в открытую, но не упускали случая друг другу досадить: высмеять, выставить идиотом, отбить девчонку, подставить… Думаю, момент окончания им школы мы оба встретили с нескрываемым облегчением.

Теперь все наконец-то объяснилось. Как жгучая ненависть, так и нежелание о ней распространяться. Полагаю, Янтарь до сих пор чувствовал себя виноватым перед тем парнишкой. Причем виноватым только себя, а не Риана. Что не сдержался, не рассказал, решил, что справится сам… Я вскарабкалась на диван с ногами и не придумала ничего лучше, чем обнять его со спины, уткнувшись носом в шею.

— Прости, что заставила вспомнить.

— Я об этом не забывал.

Надо было сказать что-то еще. Что-то хорошее, доброе, светлое, вытащить его из прошлого, в которое я сама же его и затолкала, но ничего не приходило в голову. Кроме…

— А хочешь, я тебе пирожков принесу? С мясом? Кухарка сегодня утром испекла, — выпалила я и почувствовала себя редкостной дурочкой.

Янтарь обернулся, словно не поверил своим ушам, и внезапно улыбнулся.

— Хочу.

Я просияла, поспешно чмокнула его в уголок губ и умчалась на кухню.

А когда вернулась, он спал, уронив голову на подлокотник. Я со вздохом подпихнула под него подушку, набросила покрывало и — не пропадать же добру — сама вгрызлась в один из принесенных пирожков.

На следующее утро мы проснулись поздно. Янтарь проспал полдня, а я — почти всю неделю до этого в связи с невозможностью делать что-либо другое. Поэтому вечером у обоих сна не было ни в одном глазу, и огонь в камине потух только под утро.

И я наконец поняла, как это прекрасно — просыпаться в объятиях любимого мужчины: чувствовать, как под щекой бьется его сердце, как пальцы рассеянно скользят по спине, вычерчивая сложный узор.

Я блаженно прислушалась к ощущениям и…

— Только не говори, что ты там рисунок вызова элементаля изображаешь! — возмущенно возопила я, вскидывая голову.

— А? Нет! — Ладонь поспешно скользнула вверх-вниз, словно стирая написанное.

Я, конечно, понимаю, что в свое время нас заставили его вызубрить так, что линии чертежа нам даже снились, а на особенно скучных лекциях им были изрисованы все поля конспектов, но это уж ни в какие ворота!

Я смерила его подозрительным взглядом. Кристальной честности, затаившейся в золотистой глубине, можно было позавидовать. Может, и правда померещилось?

— И где мое доброе утро? — в свою очередь поинтересовался муж.

— А я еще сплю! — отважно заявила я и, рухнув на подушку, перевернулась на другой бок.

Ожидания того, что меня сейчас начнут старательно «будить», не оправдались. Я обернулась и увидела, как Янтарь, приподнявшись на локте, разглядывал меня с каким-то затаенным интересом, заставляющим в очередной раз испытывать желание натянуть одеяло на нос. Он протянул руку, отвел с плеча прядь волос, легонько погладил его костяшками пальцев.

— Сколько раз я смотрел на тебя, пока ты спишь, боясь прикоснуться.

Я задумчиво нахмурилась.

— Семь. Или шесть. Та ночь, которая закончилась утром в день бала, считается? Тогда ты уже не побоялся.

— Хорошее было утро, — согласился Янтарь. Пальцы нырнули под одеяло и щекоткой пробежались по боку. Я скривилась и едва удержалась от того, чтобы не начать извиваться.

— А когда ты понял, что я тебе… что ты меня… — Я замялась, произносить это еще было чуточку странно.

— Люблю? — с усмешкой закончил за меня огневик. — Наверное, когда застал рыдающей в кабинете ректора, после убийства Капли. Мне очень остро захотелось убить того, кто посмел тебя обидеть. Сначала я списал это чувство на привычку считать, что обижать тебя — моя привилегия. А потом увидел тебя под ручку с этим придурком. И чуть позже сообразил — желание испепелить его на месте в первую очередь оказалось связано с тем, что он посмел к тебе приблизиться, и только потом — с застарелой ненавистью. Отчасти поэтому она и вспыхнула с такой силой, несмотря на долгие годы, которые прошли с момента последней встречи.

— Давно, — вздохнула я, чуть жалея о времени, зря потраченном на глупые выяснения отношений.