Янтарь: игра на выживание (СИ)

— Это нормально, — нашел в себе силы улыбнуться Александр. — С меня тоже такие же подписи взяли.

— Главное, что выпустили, — выдохнула я, утыкаясь ему в грудь и вдыхая родной аромат его тела.

— На самом деле не все так страшно, — шепнул Александр, погладив меня по волосам. — Они быстро поняли, что повесить это на меня не получится. Информация, которая попала в прессу, просто не позволит сделать меня «козлом отпущения». Так что потом они просто допрашивали и проверяли мои слова.

— С тобой ничего не сделали? — я вздрогнула на слове «допрашивали» и, отстранившись, начала бегло осматривать Алекса, пытаясь найти следы побоев и жестокого обращения.

— Нет, — он легко качнул головой. — На самом деле мне даже предложили повышение, — невесело хмыкнул он. — На работу «в поле» меня больше никто не выпустит, я успел засветиться везде, где только можно. Поэтому они хотят, чтобы я руководил операциями.

— И ты согласился? — спросила я, затаив дыхание.

Как к этому относиться я не знала. С одной стороны мне не хотелось, чтобы Александр оставался на этой долбанной службе. Снова рисковал жизнью, проходил через это… Но все же руководить операциями должно быть не так опасно. А самое главное — я не была уверена, что могу ему указывать. Точнее, я, конечно, могу, но… Я не прощу себе, если он откажется только из-за меня. Он должен принять решение сам.

— Нет, — он опустил глаза. — Хватит, навоевался. На самом деле я не хочу здесь оставаться. Через пару дней мы сможем уехать. Хочешь назад в Британию?

— Не особо, — скривилась я, вспомнив, что спецслужбы моей страны тоже были в курсе готовящегося теракта и, даже, наверное, прикрывали его.

А еще именно в Британии Алекса упрятали в тюрьму без каких-либо оснований. Дело было не только в неприязни ко всей системе в целом и к отдельным людям в частности. Просто на просторах «Туманного Альбиона» могут остаться люди, которые попытаются отомстить. Я не верила, что наказания понесут все виновные. Эта операция была слишком масштабной, чтобы надеяться на такое.

— На самом деле, я вообще не уверена, что хочу оставаться в Европе.

— Значит, уедем, — кивнул он. — Только в Британию все равно придется наведаться. Мне нужно увидеть родителей… — Алекс глубоко вздохнул, сжав челюсти, — родителей Лиена… Я хочу сообщить им лично.

В груди снова сжался болезненный комок, который никуда и не пропадал. Но при виде Александра я смогла ненадолго задвинуть эти чувства поглубже в себя.

— Привет, — послышался тихий, уставший голос от двери, которая вела в спальню. — Что обсуждаете? — без особого интереса поинтересовалась она.

— Привет, Кира, — кивнул Александр. — Думаем, куда уехать. Как тебе идея свалить с этого материка?

— Я пойму, если ты захочешь вернуться в Россию, — вставила я. — Но… может быть, ты захочешь поехать с нами, — произнесла я с плохо скрываемой надеждой.

Пару секунд девушка молчала, опустив глаза, а затем тряхнула головой и вздернула голову. Теперь во взгляде читалось какое-то отчаянное упрямство. Не самая хорошая эмоция, но все же лучше чем пустота. Увидев это, я слегка улыбнулась, поняв, что подругу все еще можно вернуть. Она сможет справиться с этим. Точнее, мы сможем. Вместе.

— К черту! — выпалила она. — Я с вами. До конца.

Пять лет спустя

Считается, что люди, которые многое пережили, уже не нервничают по мелочам. У человека, прыгнувшего с парашютом, не закружится голова, если он выглянет в окно с пятого этажа; врач, который провел сотни операций, не будет волноваться из-за простой аппендэктомии; снайпер, ликвидировавший десятки целей, не станет мандражировать, нажимая на спусковой крючок. В этом есть логика. Люди, прошедшие огонь и воду не должны вести себя подобно нам, простым смертным. Хирурги не пытаются убрать тремор рук перед операцией, полицейские не прикладываются к фляге, отправляясь разбираться с бытовой ссорой. Как говорила Кира: генералы не бегают, потому что в мирное время это вызывает смех, а в военное — панику.

Я считала себя человеком, которому довелось пройти многое. И это действительно наложило свой отпечаток. Я и раньше могла быстро взять себя в руки, не показывать эмоции, успокоить тех, кто находится в панике, даже если самой страшно. Сейчас эти качества были почти возведены в абсолют. Но это не означало, что я больше не нервничала. Просто другие этого уже не замечали… Кроме самых близких.

Стоя на кухне, я постоянно прислушивалась, не нарушит ли сонную тишину пригорода Ванкувера звуки подъезжающего автомобиля. Конечно, было еще слишком рано. Умом я понимала, что до назначенного времени еще около получаса, но ничего не могла с собой поделать. Почему-то я нервничала. Этот день вообще оказался богат на эмоции.

— Волнуешься? — услышала я голос за спиной.

— Как ты узнал? — тихо спросила я, даже не вздрогнув из-за неожиданности.

— Я бы сказал, что у тебя на лице все написано, но не получится — ты же стояла ко мне спиной, — хмыкнул он. — Поэтому будем считать, что у тебя все написано на затылке.