Янтарь на снегу

— Таких, как ты, самоуверенных и глупых, полно везде. Только потом, увы, жизнь все ставит по своим местам.

Я когда-то была частью той жизни и многого не понимала. Довелось одним глазом подсмотреть, как бывает на самом деле.

— Почему ты такая упрямая? — В сердцах Людя даже ногой топнула. — Что тебе стоит взять меня с собой? Не подхожу знатной леди даже в горничные?

Я застонала. Даже показалось, что голову очистили от защитных покровов, словно кочан капусты, и оставили мне одну безысходность, словно обскубанную кочерыжку. И кто, спрашивается, из нас двоих такой упрямый?

— Там, при мне, тебе придется нелегко, — сделала я последнюю попытку убедить ее.

— Ты всегда была занудой, но злыдней тебя не назовешь! — Людя уже расплылась в улыбке.

— Ты не поняла. — Я тяжело вздохнула. — Меня ненавидят мои собственные родственники. Я же как на убой еду!

Она пожала плечами.

— Ясное дело, будь ты любимицей, не сидела бы тут в четырех стенах.

— Нет, ты не представляешь, они еще и в бешенство придут, оттого что я теперь, вопреки всему, претендую на то, чтобы стать персоной особой важности! Мстить будут, и тебе достанется.

— Ты же знаешь: меня обидеть — себе дороже!

Это да. Сразу вспомнился уж в постели наставницы Ингельды и визг на всю обитель, а ведь могла и гадюку подкинуть!

— За что они так с тобой? — из любопытства спросила меня моя будущая переодевальщица.

— За позор Дома Браггитас.

И, глядя в ее непонимающее лицо, я выдохнула:

— Мне неизвестно имя моего отца.

Потом на всякий случай добавила:

— Я бастард.

ГЛАВА 3

Меня усадили на огромного черного жеребца, от одного вида которого у кого угодно начали бы трястись поджилки, задергался левый глаз, а на затылке стали бы шевелиться волосы. Нет, я не суеверна, просто я была на редкость плохой наездницей, и перспектива свернуть шею, упав на полном скаку с такой высоты, меня не радовала. На мой вопрос, почему мне досталось это исчадие ада, кузен отшутился: под стать коню и наездник, а мне, мол, и такой сойдет. Перед тем как сесть, я долго смотрела на зверюгу, а она косила на меня взбудораженный смоляной глаз, с явным чувством превосходства взирая на недостойную, которую придется некоторое время, к величайшему лошадиному разочарованию, носить на себе. Моего мнения, ясное дело, не спрашивали, просто затащили на чудовище, которое начало громко храпеть и мотать головой. Сердце зашлось от ужаса, а ноги онемели и перестали сгибаться в коленках. Но мои чувства не разжалобили страшную скотину, как, впрочем, и лорда Браггитаса. А нетерпеливое подталкивание и шипение Легарта: «Чего ломаешься? Конь как конь!» — привели к головокружению и полной потере ориентации в пространстве. Потом оказалось, что это кузен, зычно крякнув, поднял меня и усадил на опасную верхотуру.

Не то чтобы я не любила животных, но привыкла везде и всюду ходить пешком — видимо сказывалось путешествие до Сунагере, после которого я только в редких и исключительных случаях старалась пользоваться повозкой. Старенькой повозкой с еще более старенькой и абсолютно неприхотливой лошадкой. А вот ездить верхом меня никто не учил. Поэтому я боялась даже думать о том, что со мной будет к вечеру.

Вот он, первый искус при вступлении в новую жизнь — прогулка верхом. Какие испытания ждут меня впереди, даже предполагать не хочется.

Зато Люде, которая поехала-таки со мной постигать азы придворной жизни и покорять сердца мелкопоместных дворянчиков, досталась вполне приличная лошадка. Серенькая в яблочках. Доселе не известное мне чувство зависти поглотило окаянную душу. А замечания по поводу того, что лучше поменять нас с Людей местами, были беспардонно проигнорированы бесстыжим кузеном.

— Лорд Браггитас, пожалуйста, — взмолилась я после очередного нервного вздрыга коня-переростка. — Может, никуда не поедем, а? Или найдется другая лошадь, а то эта нервная какая-то.

— Других нет, — безапелляционно отрезал Легарт. — А лошадь нервничает, потому что ты все время дергаешься. Прекрати трепыхаться и доедешь до столицы целой и невредимой!

Когда мы перешли с кузеном на «ты», лично я не помнила, но, судя по его поведению, самого Легарта сей факт беспокоил мало. Или вообще не беспокоил. Новость, что до Дейделиса я буду скакать на дерганом коне, как оголтелая рахана, окончательно вогнала меня в хандру.

— Почему я обязательно должна ехать на этой лошади? — Мои нервы окончательно пошли вразнос. — Почему я вообще должна куда-то ехать, если я этого не хочу…

— Гинь, — мягко произнес кузен и посмотрел мне в глаза. — Потерпи, пожалуйста, так надо.

Затем, коснувшись моих пальцев рукой, затянутой в кожаную перчатку, добавил:

— Скоро сама все узнаешь.

Ну что я могла на это сказать? Смотрел и говорил кузен в извечной своей нагловато-снисходительной манере. Мне ничего не оставалось, как успокоиться и замереть в седле подобно каменному святому со стены храма. Вытерплю, решила я: в конце концов, боги здоровьем не обидели. Только в сторону Люди старалась не смотреть, чтобы совсем не впасть в уныние от ее уверенной посадки в седле и бравурно-восторженной блуждающей усмешки.