Янтарь рассеивает тьму

– Думаю, мы сможем при встрече объяснить хозяину дома, что к чему, и извиниться. Не переживайте об этом, если не уйдем сейчас, я начну раздражаться, а это хуже, чем что-либо. – Морион недобро сверкнул глазами, покосившись на пристроившегося на его плече Люциана. Тот вздохнул. Сомневаться в чужих словах он не собирался. Нравом Морион обладал переменчивым, и то, что он еще не разозлился, все это время сохраняя спокойствие, даже когда Эриас бесстыдно к нему пристал, – поражало. А в подземной тюрьме Морион и вовсе отличился небывалым терпением, хотя Люциан каждую минуту переживал, что тот достанет меч и что-нибудь разнесет, чтобы прорубить им путь к свободе.

– Хорошо, – выдохнул Люц, убирая подбородок с чужого плеча. – Идем ужинать. – И развернулся в сторону выхода.

Морион усмехнулся прямо в потемневшее лицо Эриаса, который выглядел страшнее грозовой тучи, и направился за Люцианом, словно его тень.

Покинув дом, заклинатели пошли в таверну.

Они пробыли в деревне еще несколько дней, за которые все-таки отыскали таинственного колдуна. Им оказался странствующий ученый из академии Фальтрахэ: он так устал от городского шума и суеты, что приехал в тихую деревеньку, чтобы отточить мастерство иллюзий, изучить новое или создать что-то свое.

Люциан попросил его быть аккуратнее и больше не пугать людей своими экспериментами, иначе они отправят его обратно в академию, где к подобным выходкам уже привыкли. Ученый пообещал вести себя послушно, после чего заклинательский отряд покинул деревню и отправился в собственный путь, ещё долго припоминая историю про кота и кролика.

Проклятие новобрачных

В таверне стоял гул. Голоса смешивались с мелодией, которую на цитре и флейте исполняли два странствующих музыканта. Они разместились у стойки розлива напитков на старых деревянных стульях. Душный воздух хранил ароматы вина, жареного мяса и разгоряченных людских тел. Часть толпы плясала посреди таверны, отдавшись на волю задорной музыке, а другая часть баловала себя напитками.

Заклинатели сидели у окна и трапезничали после затяжного пути. Столы здесь были небольшими, лавки – короткими, поэтому Морион прижимался к плечу Люциана, а сидящий напротив Эриас – к Сетху. Абрам же ушел выпрашивать стул и привычно задержался, разговорившись с пышногрудой красавицей.

– Мне кажется, если случится что-то недоброе и нам понадобятся лишние люди, можно попросить Абрама собрать женское войско, – хмыкнул Эриас, хмуро наблюдая за светловолосым ловеласом, который стоял, улыбался даме и раз от разу зачесывал назад падавшую на глаза челку.

– И чем ты вооружишь это войско? – Сетх подцепил палочками кусочек жареной свинины.

– А его нужно чем-то вооружать? Я слышал, разъяренные женщины способны убивать голыми руками.

– Возможно, но для этого нужно пробудить в них ярость.

С губ Эриаса сорвался смешок.

– Достаточно будет сказать, что она у него не первая. – Он кивнул в сторону Абрама и девушки.

Морион усмехнулся, слушая чужую речь, и продолжил приставать к Люциану, которого мучил весь вечер в попытке накормить:

– Владыка Луны, ешьте больше овощей, раз мясо вам не по вкусу. – Он положил ему в тарелку из общей миски стручковую фасоль в кисло-сладком соусе, которая никому из мясоедов не приглянулась.

– Спасибо, но мне уже хватит. – Люциан посмотрел на горку риса, заваленную овощами, которые Морион клал и клал, не останавливаясь.

– Здесь немного. Овощи и рис – легкая пища, а сегодня мы будем пить, так что вам стоит заполнить желудок, чтобы лучше сопротивляться алкоголю.

Люциан тяжело вздохнул. Он не собирался пить, но Абрам воспользовался нечестным приемом, заявив, что полгода назад у Сетха был день рождения, поэтому сегодня они должны остановиться в таверне и выпить, ведь день в день этого не сделали. Он даже обязал Люциана произнести тост, да и всех остальных тоже, обрубая каждому путь к отступлению.

Люциан поудобнее взял палочки в руку, подцепил горстку риса вместе с фасолью и положил в рот. Он ел как птичка – помаленьку, периодически отвлекаясь на шум и любопытно озираясь по сторонам.

Морион налил в пиалы вина, которое по крепости догоняло водку, и повернулся всем телом к Люциану, придвигая к нему одну из чаш. Он подпер ладонью щеку и начал следить, чтобы Люциан все съел и выпил. Из-за пристального внимания к трапезе складывалось ощущение, что владыка Луны страдал недоеданием, хотя это было не так. Он даже переедал, вот только крупнее не становился. В их компании Люциан казался самым изнеженным, самым стройным, хотя на самом деле был слабее лишь Мориона. Только тяжелый взгляд горящих золотом глаз, который таил в себе мужественность и властность, не позволял ему окончательно скатиться до облика весеннего ландыша.