Янтарь (СИ)

Я знала совершенно точно, что он будет нежным и заботливым со своей женщиной, и безжалостным с врагом. Что он всегда встанет на сторону правды и защитит слабого, даже если ему это будет стоить кровью и болью…потому что Янтарь был настоящим Берсерком. Настоящим мужчиной.

Даже со мной — мелкой вредной до невозможности пигалицей, которая только и умудрялась, что творила всякую ересь, вела себя не слишком адекватно, вечно что-то крушила и шипела на него словно полоумная рысь.

Я умела быть другой.

Умела быть милой и обаятельной…но это все словно было в другой жизни, где я не была бедой на головы своего окружения. И Янтарь был слишком хорошим, чтобы пострадать от меня. Тоже.

Я ведь уже чувствовала, что не только он привязывается ко мне, но ия к нему, что было большой ошибкой для нас обоих.

Я не могла дать ему ничего из того, что он был достоин.

Он был слишком хорошим для меня, и больно было даже просто подумать, что когда он узнает всю правду, то будет разбит и разочарован…у правды ведь было ужасное свойство рано или поздно всплывать наружу, как бы ты не старался ее спрятать! Происходило это в самый неподходящий момент и ничего хорошего не сулило.

Погрузившись в собственные невеселые мысли, я даже не заметила, что Янтарь повернулся и отложил от себя нож, опираясь бедром на стол и глядя так пристально, внимательно и непривычно серьезно, что я вздрогнула, ощутив этот взгляд кожей и быстро заморгав. чтобы вернуться на землю, особенно, когда мужчина проговорил приглушенно:

— О чем ты думаешь, Ягода?

Он впервые назвал меня по имени.

Не малинка, не облепишка, не клубничка, и всё это было непривычно и странно до дрожи и онемения в кончиках пальцев, словно я думала, что он всегда шутит и лукавит, не способный быть серьезным и даже немного угрожающим, отчего дрожь по телу стала больше, заставляя меня содрогнуться и замереть.

— …Я, правда очень благодарна тебе за все, но дальше я сама, ладно? — выдохнула я, имея ввиду не только молоко и кабанчика, но и мою жизнь, в которую он вошел так неожиданно и быстро, укрепляя свои позиции в моей душе с каждой минутой, проведенной рядом.

Меня это пугало.

— Нет, — покачал головой Янтарь, скрещивая свои ручища на груди и глядя теперь так, словно мог видеть меня насквозь, как рентген, от которого невозможно сбежать и спрятаться.

— Будет правда лучше, если с этого момента наши дороги пойдут в разные стороны… — я знала, что Янтарь услышит мою панику. усталость и боль, видя, как мужчина тут же нахмурился сильнее, сжимая челюсти и какое-то время просто молча, смотрел на меня, словно пытался прочитать мои мысли.

И как же хорошо, что он не мог этого сделать!

Как же я боялась увидеть в его всегда теплых и проникновенных глазах презрение и ненависть…лучше уйти сразу, пока все не зашло слишком далеко, чтобы он смог жить дальше в кругу своей семьи, а я очень далеко от него, вспоминая его глаза, аромат и тепло, которые будут моей поддержкой даже просто оставаясь в мыслях.

Главное, что он будет жив.

Возможно, и я буду…

Оттолкнувшись бедром от стола, Янтарь прошагал до меня медленно и осторожно, словно боялся, что сейчас я закричу и убегу от него, так же медленно и подчеркнуто аккуратно прикоснулся к моему лицу. положив большие горячие ладони на мои щеки, едва касаясь кожи и держа так, словно я была очень ценной и хрупкой, отчего слезы навернулись на глаза неожиданно и совершенно непрошено.

Я так давно не чувствовала себя такой защищенной и хрупкой, что невыносимо успела соскучиться по этому ощущению, делая шаг вперед, чтобы прижаться к его большому сильному телу, словно он был мой дом, мое спасение и моя вера в лучшее будущее, которого у меня не должно быть.

Даже если Янтарь и удивился, то не подал вида, обнимая осторожно и мягко, поглаживая своими горячими большими ладонями по моей напряженной дрожащей от всхлипываний спине.

Он молчал, словно пытаясь впитать в себя каждую мою эмоцию, чтобы понять хоть что-то, но в конце-концов не выдержал и выдохнул в мою макушку:

— Что случилось с твоим отцом, детка?…Расскажи мне всё. От кого ты бежишь?

Почему гонишь меня, когда все твои чувства кричат о том, чтобы я остался и был рядом?

Во мне не было сил даже чтобы тяжело и протяжно выдохнуть, потому что я боялась что от любого моего лишнего движения я просто разрыдаюсь окончательно!

Слишком долго я несла этот груз в себе.

Слишком тяжелым он был, чтобы я могла расправить свои плечи под напором бед и горестей.

Но и рассказать ему не могла…даже если хотела этого больше всего на свете.

Чего боялась?

Его ненависти и разочарования.

Увидеть, как эти глаза теряют свое тепло и наполняются презрением, глядя на меня уничтожающе и яростно.

Я хотела его запомнить именно таким — теплым, верным своему слову, с блеском в глазах, в которых я была словно колючий лучик, не пугающим своим нравом, а лишь забавляющим его.

— Ягодка?