Янтарь (СИ)

Я дернулась за сковородкой в красивом фееричном па, словно была, по меньшей мере, наемным убийцей, которая глушила всех направо и налево своей чудо-сковородой, поздно сообразив, что нахожусь в не слишком-то удачном для драки одеянии, и понимая, что мое полотенце просто сползает по мне, устремляясь с — БЛИИИИИН-…..

— …оооооох, — выдохнул за моей спиной глубоко и раскатисто Янтарь, кашлянув, словно поперхнулся и явно самым бессовестным образом рассматривая мой голый зад, пока я судорожно натягивала на себя полотенце снова, пылая от стыда и унижения так, что должна была просто стать одного цвета с моими волосами, особенно слыша его хрипловатый голос, который проурчал, — Блинчиков не заметил, а вот булочкииииииии…..

— ОТВЕРНИСЬ!

— Зачем?

Еле как замотав на себе полотенце снова, и прячась за своей напускной яростью и возмущением, я снова развернулась к нему, готовая высказать все, что я думаю о нем, его поведении и этой навязчивой заботе, если бы мой взгляд не зацепился за то, что я хотела увидеть.

И вот я видела!

Оторопев на несколько долгих секунд, просто выпадая из жизни, я глазела на великую и могучую эрекцию огромного Бера, которая… эм… ВЫПИРАЛА и вытягивалась прямо на глазах, словно была отдельным живым организмом, который вдруг решил проявить себя и явно тянулся, чтобы поздороваться!

В этот раз протяжный и ошарашенный «оооооох» исходил явно от меня, когда я отшатнулась назад, отчего-то заметавшись, и зашипев на невозмутимого мужчину, который даже не попытался отвернуться и привести себя в порядок. Как-нибудь.

Понимая, что он просто продолжает стоять, разъедая меня своими глазами, цвет которых теперь не просто грел, а начинал кусаться и обжигать, я зашипела:

— Убери эту штуковину!

— Штуковину? — изогнулась его резкая бровь. и глаза смешливо сверкнули.

— Да!.. его!..вот это!.. черт!.. — кажется, снег уже должен был начать плавиться и испаряться, пока я злилась и заикалась, пытаясь донести до мужчины то, что он и без меня прекрасно понимал, явно находя забавным мое состояние полного душевного и физического раздрая, — Ну как ты там его называешь?

— Называю? — хохотнул Бер, отчего его вторая бровь изогнулась, и глаза буквально переливались смехом.

— Дружок? Малыш? Великан? Оно?

От хохота Янтаря даже вьюга притихла, когда он веселился от души, едва ли не вытирая слезы от смеха:

— О, боги, ты это сейчас серьезно?

Я надулась, сощурив глаза и скрестив руки на груди на тот случай, если полотенце захочет сползти снова и показать во всей красе теперь и меня спереди:

— Разве мужчины не так не делают?

— Понятия не имею, что делают человеческие мужчины, но, кажется, они не слишком уверены в себе, если говорят подобное!

Ей-богу хотелось фыркнуть и закатить глаза от этой невероятной наглости и самоуверенности…если бы я не покосилась снова на его «великого друга», который на самом деле не нуждался в особом представлении, говоря сам за себя, и вздрогнув, когда Бер поймал мой взгляд, широко улыбнувшись и чуть сощурившись, отчего я слишком явно почувствовала себя добычей большого хищника.

Горячего хищника.

Возбужденного хищника.

— …Я тебе серьезно говорю и в самый последний раз — убери его!

Бер усмехнулся, пристально глядя на меня и проговорив так мурлыкающе мягко и опьяняюще:

— Куда я его уберу, клубничка? Это же не съемная часть моего тела. К тому же, эта часть реагирует на тебя, так что это не мои проблемы.

— Убери ее сам, или это сделаю я! — рыкнула я, не сразу сообразив, почему его глаза вдруг полыхнули, словно вспышка на солнце с выбросом обжигающей энергии, когда Янтарь вдруг сделал шаг ко мне, проговорив снова так отчаянно низко и вибрирующее, что я невольно отступила назад:

— Сделай. Я даже не буду сопротивляться.

Я сделала шаг назад снова, чувствуя, как на мне выступил мелкими капельками пот, от тех эмоций, которые взорвались внутри, кружа голову и путая мысли.

Я была смущена, испугана, растеряна, оглушена!

Я никогда не думала, что буду думать о том, что пронеслось в моей голове при виде этих глаз, в которых было пламя и голод.

Глаз, которые кусали и облизывали меня, завораживая и заставляя отступать назад все дальше и дальше, прижимая к груди кулаками края полотенца и путаясь в собственных мыслях, когда пискнула ему: «Больной!», шмыгнув в другую комнату и плотно запахивая за собой края тяжелого материала, который был стенами нашей юрты….и который совершенно не спас бы меня от этого огромного мужчины, как не смог спасти бы и этот дом, чью стену он так и не смог отремонтировать.

Дрожа от сгустка эмоций, который пока была не в состоянии распутать, я, затаив дыхание, ждала.

Ждала, с ужасом понимая, что перед ним я совершенно беззащитна, и вся моя бойкость и эта тяжелая сковородка не значат ровным счетом ни-че-го.