Янтарь в болоте

Да и не собиралась она, если честно, всю жизнь связывать со службой, и зачем жилы рвать на нелюбимом и не таком уж нужном поприще? Лет десять: обязательные пять лет после учебы, потом еще пять – за деньги (пограничников князь не обижал), а там можно и замуж, и хозяйство, и детей.

Но то она. А вот Вьюжин наверняка владел искусством хитрить и продумывать сложные планы в совершенстве и, кажется, очень это дело любил. Алатырница нутром чуяла, что у него не просто мыслишка есть, как он князю говорил, а уже почти уверенность. Только, наверное, доказать не может или за руку схватить хочет. Но понять его замысел не могла, как ни старалась.

Может, и правда вдова в этом замешана, раз больше все равно никто в голову не приходит? Но чем ей вдруг муж помешал и почему нельзя было потерпеть, пока понесет? С полюбовником поймал? Но как и когда, если Светлана во время его отъезда оставалась во дворце?.. Если Краснов был крутого нрава, то мог и бить, и мучить жену, и то, что она говорила про его заботу, вполне могло быть ложью. Но все равно непонятно, как и когда, если она во дворце оставалась? Таких негодяев убивают обычно в горячке, защищаясь, но не вот так. Да и на доведенную до отчаяния жертву вдова совсем не походила.

Пока добралась до покоев, успела все свои придумки раскритиковать и отбросить, оставшись под конец с носом. В горнице Степанида не преминула насесть с расспросами, и Алёна вкратце все пересказала, не видя причин скрывать, а после сама попробовала добиться ответов на вопросы и услышать хоть что-то о планах главы Разбойного приказа от той, что наверняка знала больше.

– Стеша, но ты ведь понимаешь, чего Вьюжин хочет! Кого он подозревает? Зачем я ему теперь? Я уж голову сломала, ничего путного не придумывается.

– Да Матушка его знает! Он же скрытный, – рассеянно отмахнулась Степанида. – Конечно, после такого Краснов-старший, даже если племянника убил, вряд ли против тебя пойдет, он не глуп и не настолько самонадеян. Разве что кто-то из его детей по молодости-горячности. Да ты не волнуйся, Алексей Петрович ничего просто так не делает, это ясно, и если решил оставить тебя княгиней – что-то придумал.

– То есть ты не расскажешь? – вздохнула Алёна, и рыжая в ответ рассмеялась:

– Ну ладно, ладно! Верно говоришь, в самом деле кое-что знаю. Но не расскажу, чтобы ты ничего не испортила. Могу поклясться, что он ничего дурного тебе не сделает. Да и вообще, ты у него сейчас больше про запас, на всякий случай, он на других людей и другие дела рассчитывает.

– Мне-то ладно дурного не сделает, тут главное, чтобы он вообще чего плохого не замыслил, – проворчала алатырница. – Против великого князя, например.

– Об этом точно не волнуйся! – Предположение вызвало у Степаниды новую вспышку веселья. – Уж в этом его подозревать – последнее дело, Ярославу нашему Вьюжин предан с потрохами. Вот что, не кручинься ты, а иди-ка умойся да к ужину переодеваться пора, а то опоздаешь. Тебе еще девочку эту, Ульяну, с собой взять надо, ей одной оставаться пока не стоит, среди народа лучше будет.

– Что с ней? – помрачнела Алёна.

– Ничего такого страшного, просто перепугалась здорово. Она бы уже получше себя чувствовала, но ее еще что-то гнетет, вот и сложилось. Я в душу не полезла, что это – не знаю, но видно.

Алатырница только понимающе кивнула в ответ, а говорить о том, что у Ульяны имеется какой-то тайный сердечный интерес, не стала. На то он и тайный, чтобы не молоть языком, все равно ничего не изменится и никому не станет лучше, если Степанида узнает.

Ульяна к приходу Алёны успела принарядиться, очень тщательно причесаться, надеть красивое очелье, расшитое мелким речным жемчугом. Была она при этом хмурой, расстроенной, на вопросы отвечала невпопад – наверное, это было то самое, о чем предупреждала Степанида: сказывались последствия испуга вместе с сердечной тоской. Вскоре алатырница отчаялась растормошить спутницу и оставила в покое, так что в нужную трапезную они вошли в тягостном молчании.

Озерная зала была немного больше виденных Алёной во дворце прежде и, наверное, самой красивой. Синий, голубой, белый и темное серебро – стены, частью расписанные, а частью выложенные тщательно подобранным камнем, хотелось разглядывать, не отвлекаясь на остальное. Казалось, что все в комнате находится под водой, ощущение это усиливали искусно нарисованные на сводах морские чудовища и висящие под потолком серебристые рыбки, каждая из которых держала во рту светец.

Столы тут стояли буквой П, вместо скамей – стулья без подлокотников и с резными спинками, но гости не спешили рассаживаться. Звучал смех, велись оживленные разговоры. Сильнее всего радовалась молодежь, девицы из княгининой свиты старательно пользовались случаем и наслаждались обществом мужчин. Молодых парней тоже было немало – кажется, друзья княжича.