Янтарная камера

Иногда в коридоре раздавались голоса, кто-то стонал за стенкой. К десяти часам вечера больница затихла. В коридоре горел тусклый дежурный свет. В палате – ночник над головой.

Алексей сполз с кровати, сделал несколько неустойчивых шагов. Земля едва держала его. Каждый шаг следовало выверять. Ныло все, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Болели ребра.

Он добрался до окна, держась за стенку, отогнул занавеску. Задний двор больницы не освещался.

Капитан доковылял до шкафа-пенала, вытащил гору одежды, бросил на кровать. Порылся внизу, отыскал свои ботинки, украшенные грязью и разводами крови. Бронежилета, амуниции с оружием, естественно, не было. Все убыло в неизвестном направлении.

Алексей стащил больничные штаны и принялся облачаться в свое. Куртку, измазанную кровью, он оставил персоналу – на бедность. Ничего, дойдет по холодку.

Капитан прислушался к ощущениям в организме. Все работало, пусть и с перебоями. Прежде чем выйти из палаты, он глянул на себя в зеркало. Опухший, снулый, с отрастающей щетиной, которую уже можно использовать в качестве массажера. Глаза, запавшие в черепную коробку, окружали черные круги, следствие сотрясения мозга.

Алексей невольно поморщился, ну и рожа у вас, гражданин. По какой статье сидели?

В коридоре никого не было. А ведь отцы-командиры могли бы посадить тут пару автоматчиков для охраны особо ценного пациента.

Корнилов глянул на часы. Половина одиннадцатого, ночь на пороге.

Шаги давались ему с трудом, в голове взрывались кумулятивные заряды. Он добрел до лестницы в конце крыла, передохнул, начал спускаться. На середине марша Алексею пришлось повторить привал.

Он на цыпочках прошел через холл, где дремала дежурная. Женщина не проснулась, намаялась за день. Заскрипела дверь, но это уже мало волновало его.

Капитан просочился в тамбур и выбрался на улицу. Там стояли машины «Скорой помощи». Курили люди.

Кто-то бросил ему в спину:

– Мужчина, вы откуда и куда?

Он отмахнулся и зашагал по дорожке, стараясь не шататься. Никто не гнался за ним. Это не тюрьма, не психбольница.

За решетчатыми воротами прохаживался часовой. Он остановил Алексея, осветил его лицо фонарем, смутился.

– Товарищ капитан… а куда вы идете?

– А ты что, тут двойную сплошную нарисовал? Успокойся, все нормально, – бросил Корнилов через плечо, ковыляя прочь. – Главврач отпустил в связи с полным скоропостижным выздоровлением.

Городок будто вымер. Даже патрули пропали, хотя в связи с последними событиями должны были бы бродить по улицам с интервалом в пятьдесят метров. Алексей брел словно пьяный, по пути отдышался, обняв фонарный столб.

Может, не все так плохо и тревожными предчувствиями можно пренебречь? Работа такая, вот и мерещится всякая хрень.

Капитан погрузился в переплетение переулков и через двадцать минут вышел к съемной хате. Начавшийся дождь усилился. В округе было тихо, спали люди, не брехали собаки. Только тугие капли молотили по жестяной крыше сарая, стоявшего на соседнем участке.

Алексей пробрался через калитку, отыскал под крыльцом запасной ключ, проник в дом. Электричества не было. Обычная история. Снова авария либо руководство ТЭС решило сэкономить.

Капитан нашарил в серванте свечку, зажег ее и заглянул во все укромные уголки так, словно очищал их от нечистой силы. Посторонние личности сюда не заходили. Но понятие «Мой дом – моя крепость» уже не работало.

Алексей прислушался. Все тихо, только дождь стучал по стеклам, пытался что-то сказать.

Он успокоился, сказал себе, что все ужасное уже случилось, вооружился стамеской, принялся отдирать плинтус в углу. Капитан приподнял его, затем и пару половиц, вытащил тряпочный сверток, размотал. Внутри находились телефон-книжка и компактный шестизарядный браунинг на всякий пожарный случай.

Алексей положил пистолет на тумбочку рядом с кроватью, повертел телефон, раскрыл. Эту миниатюрную штуку можно было не заряжать две недели. Качество литиевой батареи заслуживало всяческих похвал. Капитан набрал номер, но ответа не дождался.

«Все нормально, это ничего не значит, – усмирял он разгулявшиеся нервы. – У этого человека всегда есть миллион причин, по которым он не может ответить».

Алексей порылся в холодильнике, покромсал ножом сморщенную колбасу, заставил себя съесть несколько кусков. Потом он не выдержал и снова схватил телефон. Абонент опять не отвечал.

«Всему есть объяснение. Мой абонент ведь тоже живой человек. Надо успокоиться. Утро вечера мудренее», – сказал себе капитан.

В доме было холодно, но топить печку ему не хотелось. Он поставил кастрюлю с водой на газовую плиту, помылся за загородкой в углу сеней. Капитан оделся в чистое, трясясь от холода, занялся разогревающими упражнениями. Потом его рвало, подкашивались ноги. Он дополз до койки, укутался в ватник, который стащил с вешалки.

Тоска теснилась у горла. Не было сил, чтобы сделать что-то нужное. Да и что он мог?

Единственный человек на свете, которому Корнилов мог доверять, не отвечал на звонки. Вера обещала прийти в больницу и не появилась. Или она приходила, но он уже покинул это богоугодное заведение.