Янтарная камера

Он ударил вроде не сильно. Но заостренный конец жестянки вошел в живот, словно в масло, пропорол тело до самого позвоночника. Шаховский издал неприличный звук и застыл. Так они и стояли напротив друг друга, разделенные куском жести.

Ржавый металл прочно засел в теле важного человека. Кровь стекала на пол. Шаховский икнул. Кажется, он понял, что с ним не случилось ничего хорошего. В его глазах нарисовался страх. На спусковой крючок этот субъект так и не нажал. Пистолет дрогнул и вывалился из руки.

Алексей поднял его. Такие милые вещицы надо брать, особенно когда их приносят тебе на блюдечке с голубой каемочкой.

Снова все пришло в движение, затряслось, загремело. Он выдернул жестянку из тела Шаховского и ногой повалил его, чтобы не заслонял обзор.

По лестнице карабкался автоматчик. Он еще не ведал, что тут произошло. Раз шеф пошел первым, значит, все в порядке. Парень двинулся к проему. Скрежетала лестница, по ней взбирался еще один человек. Первый уткнулся взглядом в черную дырочку ствола, застыл и почему-то позеленел.

Пуля, выпущенная из «Беретты», выбила ему мозги. Алексей перешагнул через труп, приблизился к люку и начал бегло стрелять. Последний автоматчик в ужасе орал. Его руки срывались с перекладины, ноги цеплялись за перекладины лестницы. Он падал долго, прямо как в кино, закатывая глаза, получая пулю за пулей. Этот тип свалился сверху на кучу трупов, стал таким же, как и они.

Вот и все. В этом пистолете тоже не осталось патронов.

Пол стал проваливаться под ногами Алексея. Он отступил к стене, схватился за нее, вернулся во второе помещение, уперся спиной в косяк.

Шаховский подрагивал, держась за распоротый живот. Кровь выливалась из него щедро и, как ни странно, была красной. В глазах этого господина теснилась злоба.

– Вы смотрите на меня, как гипнотизер, пан Шаховский, – пробормотал он. – У вас выдающийся природный магнетизм. Поспешили вы что-то, сливки хотели снять. Решили, что без патронов я ноль без палочки. Зря вы тогда забрали меня из Городицы. Польстились на дармовую рабсилу. Вы еще не сдохли, нет? – Он вытянул шею. – Ладно, счастливо вам гореть в аду, как говорится.

Шаховский хотел что-то ответить, но лишь затрясся в агонии.

Алексей покачал головой и побрел на лестницу, гадая, сколько же ему потребуется сил, чтобы спуститься по ней.

Да, сил ему потребовалось много. Он брел, как ежик в тумане, полностью выключив сознание. Опустошенный до дна морально и физически, проковылял через амбар, съехал вниз, побрел к машине, то и дело запинаясь о трупы. Он вскарабкался в кабину, сел за руль грузовика и обнаружил, что добрые люди оставили включенным двигатель. Ему не надо делать лишних движений.

Ехать на машине было куда приятнее, чем идти пешком. Но он догадывался, что долго это не продлится. Майор трясся по рытвинам, тупо глядя в лобовое стекло. Мелькали поля, перелески.

Он плохо понимал, что делает. Контузия от взрывов двух гранат давала о себе знать. Но по трассе Алексей ехал, в принципе, прилично, и Бог хранил его. Даже инспектор на дорожном посту при появлении грузовика отвернулся, защищая от ветра зажигалку, от огонька которой он собрался прикурить.

Движение на дороге было не очень интенсивное. Мелькнул указатель «Каменец – 4 км». Майор проехал мимо, остановился и отрешенно уставился в окно. Мозг Алексея не работал. Видимо, ангел-хранитель взял на себя бразды правления.

Корнилов опять включил передачу, съехал на проселочную дорогу, миновал безымянную деревушку. Он поставил машину у сарая за околицей, пешком углубился в лес, прошел метров двести, нарвал хвойных лап, обложился ими и уснул.

Через два часа майор очнулся и снова побрел на север.

В его памяти не отложилось почти ничего. Лес не кончался, и слава богу. Природа погружалась в сумерки. Пару раз Алексей пересекал какие-то проселочные дороги.

Потом он рухнул в кустах и думал о своем. Мимо по тропе шли трое парней в форме, к счастью, без собаки, и монотонно переговаривались.

Корнилов снова лез через кустарник, буксовал, опускался на колени, полз. Он, шатаясь, брел по сосняку, сполоснул лицо в небольшом озере.

Был поздний вечер, когда человек в ободранной грязной куртке и рваных штанах выполз на дорогу, посыпанную гравием. На него было страшно смотреть. Он производил впечатление невменяемого, шел, как слепой, неуверенно переставляя ноги.

Послышался шум мотора. Алексей машинально опустился на корточки. Мимо проехала машина, старенькая советская легковушка. Фары на мгновение вырвали из сумрака дорожный знак, стоящий на обочине.

Майор подошел к столбу, обнял его, чтобы не упасть. Он порыскал в карманах, отыскал фонарик. На щите значилось, что город Кохановичи находится в трех километрах отсюда.

– Ну, здравствуй, братская Республика Беларусь, – пробормотал Алексей.

Он медленно брел по обочине. Оборвался лес, потянулись кусты. Впереди показались огоньки маленького поселка. Это был явно не город. Мимо проехали две машины и не остановились. Подумаешь, пьяный идет.