Янтарная комната

В шесть часов вечера от коменданта крепости и врача стало известно о смерти цесаревича Алексея Петровича. Это произошло неожиданно, он умер от апоплексического удара. Сразу после того, как в царь покинул его в одиннадцать часов утра, с ним случился глубокий обморок, и он уже не очнулся.

Волна ужаса прокатилась по Петербургу, а позднее по всей России и династиям Европы. Кто же поверит в апоплексический удар? Что произошло между восемью часами утра и шестью часами вечера в Трубецком бастионе? Посвящённые молчали, в ужасе затаившись. Но вскоре появились слухи, из которых нельзя было понять, где правда, а где вымысел.

Австрийский посланник Плейер через три дня после смерти цесаревича доложил в Вену, что Алексея зарубили саблей или топором, якобы царь лично нанёс сыну смертельный удар.

Голландский посланник Якоб де Бай писал в рапорте, что палач вскрыл цесаревичу вены, и тот истёк кровью в присутствии царя.

Камеристка Екатерины, немка Анна Крамер, рассказывала, будто цесаревичу по приказу царя и в его присутствии перерезали горло. И одна женщина из Нарвы потом искусно пришила отрезанную голову, чтобы цесаревича можно было положить в открытый гроб. А широкая и повязка на горле скрыла разрез.

Распространялся и ещё один слух: Алексея задушили подушкой четыре гвардейских офицера. Один из них, по фамилии Румянцев, рассказал об этом перед смертью — но кто ж ему поверит?

Но домысли возникали снова и снова. Был ли цесаревич задушен? Отравили ли его ядом? Бил ли его отец кнутом до тех пор, пока он не умер от этой ужасной пытки? Чем можно объяснить ужасный крик сразу после того, как царь и его сопровождение вошли в Петропавловскую крепость? Был ли ещё цесаревич жив после отъезда царя в одиннадцать часов утра?

Кто осмелится спросить? Кто хочет подвергнуться гонениям? Кто хочет оказаться на виселице?

Цесаревич был мёртв — это единственное было известно наверняка. Всё остальное было лишь предположениями, которые никогда не подтвердятся.

В этот вечер, 26 июня 1718 года, Пётр I остался в Янтарной комнате в одиночестве, а Вахтер стоял снаружи, прогоняя всех, кто хотел поговорить с царём. Он запретил тревожить царя самому Меншикову и вице-канцлеру Шафирову, на что Меншиков ему пригрозил:

— Запомни хорошенько: ты, лакей, тоже смертен.

Прежде чем уйти, они передали Вахтеру свиток, и Шафиров сказал:

— Передай это царю! Здесь то, о чём он просил. Ему надо поставить подпись. Дело спешное.

Опять Вахтер до самого утра сидел на скамейке перед дверью Янтарной комнаты и ждал. Один раз к нему пришла Адель и принесла корзинку с фруктами и холодными блинчиками, кружку пива и трубку с табаком.

— Тебе надо немного поесть, — шепнула она. — Будь осторожен, Фриц. Он собственноручно убил сына?

— Я этого не знаю.

— По всему Петербургу об этом шепчутся. Он до смерти забил его плёткой, а потом отрезал голову!

— Об этом будут еще много болтать. А сейчас ступай и оставь меня с царём. Он очень одинок… но никто этого не видит.

Утро ещё только начиналось, когда открылась дверь Янтарной комнаты. Царь распахнул её, согнувшись от боли, с дергающимся лицом и перекошенным ртом, из уголка стекала слюна. Его скрутил новый приступ, ему было так тяжело, что Пётр в эту минуту поверил в свою смерть. Сначала цесаревич, теперь он… Бог наказывает Россию.

— Фёдор, — прохрипел он, увидев Вахтера. — Фёдор, помоги мне. Я умираю… я умираю… Бог покинул меня… Моя бедная Россия…

Он опёрся о плечо Вахтера, но потом выгнулся, борясь со своей болезнью, и всей тяжестью гигантского тела навалился на спину Вахтера. Тот широко расставил ноги, чтобы удержать этот вес, и почувствовал, как сгибается под ним, как трещат его кости. Из последних сил он прислонил царя к стене, прижимая плечом.

— Вы должны жить, — прохрипел он.

— Зачем? Зачем я должен жить?

— У вашего величества много планов, чтобы сделать Россию самой сильной в мире. Вам надо их выполнить.

— А если я не смогу, Фёдор Фёдорович?

— Сможете, ваше величество. Вы — как скала… и смерть цесаревича вас не сломает.

Давление на плечо Вахтера уменьшилось, царь выпрямился, приступ проходил. По лицу Петра струился пот, рот был перекошен. Опираясь на стену дрожащими руками, он вернулся в Янтарную комнату и с глубоким вздохом упал в кресло, вытянув ноги.

— Что тебе известно о смерти моего сына? — спросил Пётр I.

— Ничего… только то, что он мёртв.

— И ты не хочешь меня об этом спросить?

— Я хочу, как и вы, остаться в живых, ваше величество. — Он вынул из кармана свиток и протянул его царю. — Это мне дали князь Меншиков и канцлер Шафиров. Нужна только ваша подпись.

— Меншиков, Шафиров! Они были здесь?

— Да, я не пустил их к вам. Я знал, что ваше величество хочет побыть в одиночестве.

— Ты правильно сделал. Я тебя отблагодарю.

Царь развернул свиток и начал читать красиво написанный текст. Следы приступа прошли, и судороги прекратились. Спокойно, как и в обычные дни, с наморщенным лбом и немного поджатыми губами, он закончил чтение письма и посмотрел на Вахтера.

— Ты умный человек, я это знаю, — сказал царь. — Слушай, что я хочу сообщить миру: