Янтарная комната

— Послезавтра мне надо вернуться в Ригу, — ответил доктор Волтерс. — Предполагаю, что придется еще съездить в Павловск. Там только что приступили к учёту ценностей дворца.

В это время Кох остановился на широкой лестничной клетке и ткнул пальцем в грудь Велленшлагу.

— Ты это слышал, Бруно? Учёные мальчики вздумали мне указывать!

— Какая наглость, гауляйтер. — Велленшлаг лучше всех знал характер Коха и понимал его душевное состояние. — Но…

— Что но? Этот Финдлинг у меня еще будет скакать, как лягушка! А ты будешь охотится на него, как аист!

— Откровенно говоря, его не в чем упрекнуть, гауляйтер.

— Не болтай чепухи, Бруно. — Кох двинулся дальше. — Ты кое-что смыслишь в пьянках, но ничего в управлении людьми. Этот Финдлинг — такой же лакей, как и все вокруг. А лакей должен делать то, что приказано, и молчать в тряпочку.

Внезапно он остановился. По лестнице навстречу поднимался пожилой мужчина, которого Кох уже где-то видел. Он попытался вспомнить, но безрезультатно. Мужчина в поношенном костюме приближался. Что делает этот человек в запретной зоне?

Мужчина на секунду замешкался и поднял правую руку в нацистском приветствии.

— Хайль Гитлер, господин гауляйтер! — произнёс он, но прозвучало это не очень натурально.

— Кто вы? — спросил Кох, не ответив на приветствие. — Откуда я вас знаю? Мы где-то уже встречались…

— Сегодня в час ночи, господин гауляйтер. Меня зовут Михаил Вахтер. Я прибыл сюда вместе с Янтарной комнатой.

— Хранитель! — воскликнул Велленшлаг. — Музейный работник из Пушкина, гауляйтер. С родословной в двести двадцать пять лет.

— Точно! — Кох шагнул ближе и пристально посмотрел на Вахтера. — Вы из тех немногих, кто знает Янтарную комнату, как свои пять пальцев?

— Возможно, даже единственный, господин гауляйтер. Я знаю каждый фрагмент мозаики, потому что вырос в этой комнате, она часть моей жизни.

— Пойдёмте со мной! — повелительно махнул Кох. — Давайте это обсудим. Какие у вас планы?

— Планы? — не понял Вахтер.

— Комната теперь останется здесь… Чем вы хотите заняться? Вам же надо где-то работать.

— Я думал, господин гауляйтер, что мог бы пригодиться. Как раньше…в качестве хранителя Янтарной комнаты. Как работник музея. Нет никого, кто-бы…

— Я знаю. Знаю! Янтарная комната заменила вам молоко матери.

— Почти так, господин гауляйтер.

— Как думаете, сколько потребуется времени, чтобы восстановить комнату здесь, в замке?

— Несколько месяцев.

— И этот туда же, Бруно! — Кох кивнул в сторону лестницы. — Пойдёмте, Вахтер. У меня есть к вам несколько вопросов. Я подумаю над тем, чтобы принять вас на работу в качестве хранителя. Мне нужен достойный доверия человек.

— Спасибо, гсподин гауляйтер. — Вахтер сглотнул. К горлу подступил комок, дыхание перехватило. — Для меня будет большой честью работать в замке.

Они вошли в просторный зал, вдоль стен стояли рыцарские доспехи, а в центре — стеклянная витрина со старинным оружием. Короткие мечи, булавы, алебарды. В левом углу находился диван с креслами, выглядевший чужеродным предметом в средневековом окружении.

Кох сел и пригласил Вахтера сесть рядом.

— Почему русские не заставили вас отказаться от немецкого подданства? — начал он разговор, больше похожий на допрос. — Почему хранителями Янтарной комнаты стали именно немцы?

— Так говорилось в договоре 1716 года, господин гауляйтер.

Вахтер был начеку. Он тщательно обдумывал каждое слово, прежде чем его произнести. Любая ошибка, малейшая невнимательность могут означать конец, это он прекрасно понимал.

— 1716 года… — Кох откинулся на спинку, сложил руки на животе и опять пристально посмотрел на Вахтера. — Сталин тоже придерживался этого договора?

— Все придерживались, господин гауляйтер. Все цари и царицы, а также Керенский, Ленин и Сталин.

— А теперь вы ждёте того же от фюрера…

— От вас, господин гауляйтер. Фюреру безразлично, кто будет смотреть за Янтарной комнатой. Пока она находится в Кёнигсберге, ответственность за неё лежит на вас.

— Она останется в Кёнигсберге навсегда! — воскликнул Кох.

Этот человек, как там его… Вахтер, произвёл на него хорошее впечатление. Прежде всего он мог стать его глазами, присматривать за доктором Финдлингом и обо всём докладывать. С Янтарной комнатой не произойдет ничего без участия Вахтера. Это и впрямь нужный человек.

— Где вы жили в Пушкине, Вахтер?

— В Екатерининском дворце, недалеко от Янтарной комнаты.

— Здесь будет так же. Вы получите квартиру в замке.

— Это значит, что я… Господин гауляйтер, я могу остаться? Я должен и дальше заботиться о комнате? Я…

Кох кивнул. Ему было неприятно смотреть на слёзы, неожиданно выступившие на глазах у этого человека. Он считал это недостойным мужчины, хотя сам довёл его до этого.

— Возьмите себя в руки! — грубо, без всякого сочувствия, сказал Кох. — И обо всем мне докладывайте. У вас есть семья?

— Моя жена уже давно умерла.

— Детей нет?

— Только сын. Его звали Николаус. Он погиб в аварии. Разбился на мотоцикле, господин гауляйтер. Перелом черепа.

— Гнал, как дурак, да?